у меня есть. И ботинки есть. Но вот куртки нет. Хорошо, что два свитера положил, как знал, что пригодятся», – Паша мысленно похвалил себя за свою куркуликоватость.
Ну, так, понятно – в его жилах течёт и украинская кровь! А украинские «куркули» – они же «кулаки» – всегда славились своей тягой к накопительству. «Чтобы было!» Или другой вариант украинской поговорки – «Не съем, но надкусаю». Вот он и набил сумку разными нужными вещами. В тюрьме многие из них так и не пригодились, а вот сейчас каждая шмотка будет к месту. Как там говорит пословица – каждое лыко в строку?
Но сколько себя не хвали – от этого теплее не станет. А вечер уже набросил своё холодное и мокрое покрывало на тусклый Питер. Надо было определяться с ночлегом. Метро не подходило – в два часа ночи оно закрывалось, а в вагоне остаться – не вариант, моментально выгонят или сдадут в полицию. И хотя документы у Паши были в порядке, но он ещё не отметился в российском посольстве. А вот отметка о его депортации, и, тем более, о судимости и сроке в португальской тюрьме запросто могли сослужить ему плохую службу. И очень даже могло случится так, что после судимости в Португалии он мог быстро заработать судимость уже в России. А уж российские тюрьмы и зоны – это тебе не тот курорт, который был в солнечной Коимбре, где даже в январе было порой плюс двадцать и можно было гулять в шортах и футболке…
Паша давно вышел из парка Победы и шёл по направлению к Воскресенскому Новодевичьему монастырю, здраво рассудив, что там он точно сможет найти место для ночлега. Ведь монастырь всё же – ну, должны же там быть монахи, кельи, должны же божьи люди помочь страждущему?
Но, видимо, посредники между Богом и людьми не разделяли Пашиного оптимизма. Когда он немного побродил вокруг монастыря, который был окружен высокой каменной стеной, то понял, что так просто на территорию он попасть не сможет. Железные ворота центрального входа были наглухо закрыты. Паша всё же осмелился несколько раз нажать кнопку звонка. Но то ли звонок не работал, то ли никто не соизволил отозваться на его попытки подать о себе весточку. Обойдя обитель по периметру, он убедился, что стена была сплошной. И ни калиточки, ни щёлочки в ней не было и быть не могло.
Но вдруг его взгляд наткнулся на другую стену, поскромнее. Это была стена, ограждавшая Новодевичье кладбище.
– Поразительно, как это кладбище отличается от московского Новодевичьего. Там – огромный такой пафосный Некрополь, вся советская элита там похоронена, вход платный, охрана… А здесь – заброшенное кладбище, которое, хотя и охраняется законом, как культурный памятник, но находится в состоянии нестояния…
Паша уже привык вслух разговаривать сам с собой, ведь в тюрьме он сидел с португальцами, бразильцами, неграми-иммигрантами из Мозамбика, Анголы или Гвинеи-Биссау. Поэтому разговаривать ему приходилось лишь на португальском языке. Вот и привык общаться с самим собой.
Он подошел к железным воротам, которые преграждали вход на территорию «русского