нас, – добавляет уже иначе, чуть тише и смущённо.
М-да, я смотрю, преуспел этот Давид. Уже свидание назначил моей подруге? Или что там за планы у них были?
В голову лезет жестокая мысль – возможно, таким образом он и отыгрывается на мне. Сначала обещал Арине приятное времяпрепровождение, зажёг её общением и добавлением в друзья; а теперь молча свалил и игнорит. Знает, что ей будет больно. Если так, то это низко – мстить мне через подругу. Тем более, за что мне вообще мстить? За то, что спасла?
– Значит, такое у него отношение и к тебе, и к планам каким бы то ни было. Я же говорила, что он поверхностный, – уверяю подругу шёпотом: чтобы не мешать преподавателю, ну и чтобы другие нас не слышали.
Сама не знаю, к чему эта тактичность. Может, просто не хочу лишний раз выбешивать его и в противостояние вступать – а ведь ему наверняка передадут мои слова. А может…
Если честно, я не так уж уверена в своих словах. Более того, в груди стрёмно тянет плохим предчувствием. Я как будто даже волнуюсь за этого придурка. Всё-таки он убедительно мне вешал про опасных влиятельных типов.
Арина вот вообще не реагирует на мои слова. И на преподавателя тоже – порывисто поворачивается всем корпусом к парням, сидящим сзади:
– Ребят, Давид говорил что-то перед уходом?
– Да особо нет. Из окна смотрел долго стоял, потом довольно резко взял вещи и ушёл, – охотно делится информацией Матвей. Кажется, и сам не против обсудить. Не только Арине кажется, что уход Давида нетипичен… – Решительный у него был вид. Кто-то из парней спрашивал, всё ли нормально, Давид как-то отрешённо ответил, что да и что ему просто надо уйти.
– Надо? – задумчиво цепляется за это слово Арина. – Может, какие-то дела возникли. Ладно, спасибо.
Ну а я цепляюсь за совсем другие слова… Про окно. С каких это пор Давид меланхолично долго стоит перед ним и пялится вдаль? Не то чтобы я его прям хорошо знаю, но готова поклясться, что это ему как раз не свойственно.
Увидел там что-то? Кого-то?..
В какой-то момент, прямо во время пары, ловлю себя на идиотском и в то же время непреодолимом желании самой посмотреть в окно. Разобраться, что там не то Давид видел и куда в итоге делся.
Как назло, мы с Ариной сидим в среднем ряду. Ничего не видно. Только если привстать – и то не факт, лучше подойти к окну чуть ли не впритык, чтобы лучше весь двор видеть.
И, клянусь, я была готова вот так по-дурацки это сделать в разгар пары, если бы не вовремя прозвеневший звонок. Только он и избавил меня от этого позора. Уверена, каждый из участников диалога о Давиде сразу бы понял, что на меня нашло.
Но на перемене я всё-таки прохожу к окну как бы невзначай. Даже повод придумываю: сажусь на подоконник разговаривать с ребятами с первой парты ближайшего к окну ряда. А сама в это время посматриваю из него, проверяю, что не так.
Вроде бы всё так. Ну, кроме моего состояния странного. Оно-то как раз сильно не в порядке, раз голову себе забиваю непонятно чем. Давид – тот ещё чокнутый и вредный засранец, и причины его поступков могут быть самыми разными. Логику большинства из них я наверняка никогда