большая. Но опять нищебродская какая-то. Зато Бандерас такой Бандерас: симпатичный, что убиться можно, и смотримся мы вместе ошеломительно. Ну и что, что одна роза! Он старался, не с пустыми руками пришёл, хотя я его морозила неделю почти: „занята“, „уроки“, „родители“, „качалка“… Всё равно приятно, что с цветами. Цветком. А АраГор мне букет лилий подарил. Спросил в аське: „Малышка, какие твои любимые цветы?“ Я ничего лучше не придумала, чем ответить, что лилии. На следующий день притащил целый букет.
От Бандераса опять воняет сигаретами. Я с отцом, конечно, уже привыкла к этому запаху. Но то папа, а это какой-то левый чувак. Обнять меня пытается. Ну ладно, на проспекте можно. Главное, в качалку не заходить и на Космодром не соваться. Да и Тёма писал, что на репетиции сегодня до девяти. Как раз с семи до восьми погуляем, потом скажу, что папа ждёт, мама ждёт, бабушка волнуется, – совру что-нибудь. И пойду к ним на базу. Главное, не домой. Домой нельзя: отец не выпустит потом, скажет, что поздно. Кучу аргументов найдёт: про школу вспомнит, уроки, темноту, маньяков, ножевые, которые штопал по дежурству… А закончится всё его любимым: „Потому что я так сказал!..“ Сообщение пиликнуло. Как бы незаметно посмотреть?»
АраГор Скучаю! Репетируем всего час, а я только о тебе думаю.
«Артём – сказочник, блин. Но приятно… Ещё одно, сразу…»
АраГор Что ты со мной делаешь, Аля? Придёшь сегодня, малышка?
«От второй эсэмэски всё зашевелилось. И Бандерас как-то сразу подурнел. Надо завязывать и идти на „репу“».
«Стрёмно всё-таки в этих гаражах. Винтовой подъём по проезжей части – это что-то с чем-то! Ещё и лес „маньячный“ ужаса нагоняет. Ни одного фонаря сбоку от дороги, а по проезжей части – машины. Жаль, что собаку пришлось бабушке отдать из-за маминой аллергии. С ним тут вообще не страшно было. Прям совсем. Единственная проблема – другие кобели. Но это решаемо – меня он никогда не бросал, не тащил. Надо будет с отцом в следующий раз в Загорск съездить. Увидеть и бабушку, и собаку… Почти дошла до гаража этого жопного. Отсюда аж слышно завывания Торина и кривой соляк Михалыча. Тоже мне „Машин Хэд“. Брезент тяжеленный. Твою ж мать! Руку ободрала. Ради чего всё это? А если АраГор увидит?
Играет, не слышит ничего, в наушниках сидит. О, заметил – спину выпрямил. Я ему нравлюсь. Наверное. Точно нравлюсь. Иначе зачем меня звать? На группи я мало похожа, кажется. Надеюсь, Тёма не считает, что ради музыки их косячной сюда таскаюсь. А зачем таскаюсь, кстати? Пусть сам приходит! У меня гордости нет, что ли. Тишина. Почему тишина?»
– Алла, привет! Как дела?
«Улыбка у клавишника такая добрая. И выглядит он очень адекватным парнем. Может, на него переключиться? Да вроде есть у него какая-то Катя…»
– Привет, Михей, отлично отыграли! Собираетесь уже?
«Уши заложило у меня от ваших басов».
– Да, вроде всё. Тёмыч сейчас подойдёт.
«А почему он сразу не подошёл? В барабанах своих копается. Зря припёрлась?»
– Аля, я сейчас, надо отцепить педаль! Михей, не приставай