скрутить руки, задержать… – ночью каждый шорох далеко разносится по спящей реке. Степан услышал, как бьют хвостами стерлядки, что остались брошенными вместе с остатком сетки на мелководье. Он понял, что попадется на этот раз крупно и не только со штрафом – дело пахло сроком! Да на беду, еще рыбы угораздило целую пропасть…
– Гаврилыч, погнали на Барсучью! Здесь, кажись, тихо, – сказал кто-то в лодке, и сразу вжикнул звук заводимого «Вихря».
Когда шум мотора сравнялся с комариным писком, дядя Степа встал, отряхнулся и пошел к сетке. За ним вскочил Сашка и бросился бегом помогать ему. Макухин продолжал лежать и встал только тогда, когда Степан притащил в картузе речной воды и вылил ее Паше на голову.
– Второй раз не повезет, – шептал торопливо механик. – Барсучья через три поворота, часа полтора – и снова здесь. Вы уж постарайтесь, не губите себя, – тараторил Степан, показывая, как вынимать стерлядок из сетки.
Он выдирал рыбу вместе с клочьями кожи и бросал в мешок. Гладкие холодные рыбешки не бесновались, попав из привычной среды в цепкие руки, а плавно поводили из стороны в сторону красивыми хвостами и вытягивали судорожно рыльца.
Когда грязную сеть освободили от рыбы, рядом с полными мешком и ведром лежала на земле внушительная горка стерляди, которую просто некуда было положить. Сашка наотрез отказался снять рубаху, чтобы сделать подобие мешка и унести то, что осталось лежать на земле. Пришлось побросать излишки в небольшую ямку и привалить сверху плоской известковой плитой, благо их валялось вокруг предостаточно. Кинуть в реку Степан побоялся – вдруг заметит кому не положено…
Паша Макухин находился в состоянии отупения. Усталость, физическая и моральная, так подействовала на него, что он не вдумывался в то, о чем ему говорили, а покорно собирал в охапку сеть и перетаскивал каменную плиту. Наконец, когда со всем было покончено и они шагали назад, к теплоходу, до него начали доходить разглагольствования дяди Степы. Механик уже поверил в свое счастливое избавление и стал разговорчивым. Сгибаясь под тяжестью мешка и скомканной сети, он бормотал себе под нос, не заботясь о том, чтобы его кто-то слушал.
– Как только придем, вы ее сразу в оборот, то есть почистите! Ведро ваше. Честно заработали. А в ём рублей на пятьсот, если по госцене, по штрафу. – Он перевел дыхание и продолжал: – Чистить просто: в брюхо ножиком – и требуху за борт. Но смотри не проморгай! В ином брюхе и икорка может оказаться, тогда в баночку ее и сольцой пересыпать – часика через три уже на хлебушек можно, да на маслице! Рыбку почистите, сложите в ведерко и водичкой прилейте – тогда тащите ко мне в машинное. Сварю в лучшем виде! Да несите шустрей, сейчас жарко, враз испортится.
Они подходили к спящему теплоходу, а Степан никак не мог угомониться:
– А вы, ребята, ничё, подходящие! Впервой, видать, так рыбалили? В другой раз легче будет, – он обращал последние слова преимущественно к Сашке, и тот, почувствовав это, повернулся лицом к дяде Степе.
– В