Любой из народов фейри решает такие вопросы общим советом, почти демократическим голосованием, и выгоды для всего народа должны значительно перевешивать опасности, которым подвергнется подменыш.
Зеленоглазая леди Ластхоп, знающая ответы на все вопросы и несколькими словами умеющая убить любое волшебство, без сомнения поправила бы меня сейчас, сообщив, что подменыши, как всем известно, это нежизнеспособные чучелки, чаще всего на скорую руку вырезанные из полена, которыми волшебный народ заменяет в колыбелях человеческих младенцев. О, да, когда-то мы забавлялись подобным образом! В те давние времена, каких не застал ни я, ни мой батюшка, когда ещё и дед был молод, а смертные казались диковиной.
Сказки о том, что у фейри очень редко рождаются дети, и это вынуждает нас красть человеческих детенышей – всего лишь сказки, и немного правды найдется во всём, что сложено о нас. Однако сиогэйли мы создаем. Начали создавать, когда поняли, что Тварный мир и мир Срединный влияют друг на друга в равной степени. Сиогэйли – настоящий, а не из сказок – это чистокровный фейри, отданный людям, чтобы, живя среди смертных, он приносил пользу нам.
Я видел их, чужих детей на чуждой им земле. Они несчастны, их души больны, а разум мечется в поисках. В поисках того самого «входа в Холмы», найти который им почти никогда не удаётся. Грустное зрелище, поневоле позавидуешь тем из фейри, кто никогда не заглядывает в жизнь людей. И лишь очень немногие из подменышей овладевают способностью направлять свою силу не на бесцельный поиск, а на поступки, ради которых они и были направлены в мир людей, обречёны на человеческую жизнь, человеческую смерть и человеческое посмертие.
Я недостаточно жесток, чтобы радоваться чужой боли.
Но и не настолько уж жалостлив, чтобы заострять внимание на бедах сиогэйли, когда рядом со мной сидит красивая девушка. Просто она сама – подменыш, к счастью или к несчастью для себя смирившаяся с жизнью в мире смертных. И, может быть, я не стал бы уделять ей так много внимания, невзирая даже на исключительную красоту и воистину необыкновенные глаза. Может быть, я, презрев проклятый договор, взял её кровь, подарил ей бессмертие и позволил жить вместе со мной, пока не наскучит. Нет, остановили меня не красота и не договор, и не жалость.
Любопытство. Которое на шестисотом году жизни вроде бы должно уже сойти на нет.
Сиогэйли или смертная, Элис Ластхоп – другого имени у неё не было, – показалась мне необыкновенной. Это первое впечатление. Самое первое: миг, короткий как взмах ресниц, и отчетливый как пощечина. Наваждение? Нет. А если даже и так, кто кроме меня способен в этом разобраться?
* * *
Шоколад с профитролями был, на взгляд Элис, идеальным вариантом завтрака. Сама она, конечно, даже путешествуя в одиночестве, все равно старательно жевала с утра овсяные хлопья, запивая их соком: мама с раннего детства внушала, что завтрак должен быть в первую очередь полезным, а вкусно поесть можно в обед, если только не каждый день. Маме приходилось верить.