вы считаете, какие люди сегодня нужны в России? На каком мы находимся этапе развития? Нам сейчас нужно готовиться отражать внешнюю атаку, или поднимать экономику, или у нас зреет гуманитарный кризис?
М. В. Леонтьев: – А мы не можем отразить атаку, не поднимая экономики. По-моему, это абсолютно понятно. Мы не можем отразить атаку, не восстановив нашу полуразрушенную фундаментальную науку. Мы – первая держава в мире. Первая, понимаете? И у нас враги – первые. И мы можем выжить, только живя на уровне высших достижений человечества, не отставая.
Я приведу один пример. Он скользкий в какой-то степени, но, по-моему, понятный. Вот у меня, мягко говоря, сложное отношение к Сталину. Но в декабре 41-го года Сталин издал указ о восстановлении в университетах филологических и исторических факультетов. Их же не было. В декабре 41-го года! Вот этого понимания исторического процесса нам сейчас остро, резко не хватает. Нужны «длинные» цели – в самый худший, в самый тяжелый момент, когда, казалось бы, не до того. Вот когда мы понимаем, что нужны вещи, которые сработают через двадцать-тридцать лет, значит, мы собираемся жить вечно. Мы вечно собираемся жить, а не два года выживать!
Семинарист: – Я бы хотел вам задать два личный вопроса. Во-первых, когда вы пришли к вере и считаете ли вы себя церковным человеком в обычном понимании этого слова? А во-вторых, каким образом православие воплощается в вашей жизни? Как это совмещается с вашей профессиональной деятельностью, в том числе?
М. В. Леонтьев: – На этот вопрос мне отвечать очень стыдно. Ну, я тогда начну с менее стыдных вещей. К вере я пришел уже в совсем зрелом возрасте. То есть пришел я, наверное, гораздо раньше, но созрел до того, чтобы креститься, уже совсем зрелым человеком, когда мне было под сорок. Я считал себя таким «латентно верующим». Это было очень серьезное решение, как-то к нему было сложно быстро прийти. Потом нашлись правильные люди, которые меня «привели».
Церковным человеком в «правильном смысле» я себя считать не имею права, поскольку храм посещаю не систематически. Пост соблюдать стараюсь. Очень стыдно, ничего в свое оправдание сказать не могу… То есть, могу, конечно, сказать, но я понимаю, что это не оправдание. Тот образ жизни, который человек вынужден вести в связи с этой профессией, он, конечно, не облегчает эту задачу, мягко говоря. Но никто никому не говорил, что будет легко. Поэтому я еще раз говорю: виноват. Не являюсь примером в этом смысле ни в коей мере.
А что для меня значит вера… Всё. Это критерий и основание всего. Мне кажется, что я нахожу в христианстве то, на чем все стоит. На мой взгляд, православие и христианство – это одно и то же, просто потому, что никакого другого и нет. И ничего, что противоречит этому, во всяком случае, мировоззренчески, я в себе терпеть не могу. И допустить не могу.
В. Р. Легойда: – Спасибо, Михаил Владимирович, за откровенный разговор. На мой взгляд, это был разговор о смыслах, и мы пытались не говорить о политике. Я думаю, что нам это почти удалось!