физкультуры. Там он давал абсолютную волю своим рукам. Таня, естественно, визжала и сопротивлялась, отчего хватка Павла становилось еще сильнее, а Тане становилось еще приятнее, особенно когда его руки поднимались выше талии…
Но позже к тройке лидеров присоединился еще один фаворит. Таня поняла, что эти три парня, конечно, нравятся ей, но истинное удовольствие ей доставляет мужское внимание. Именно внимание. Ей нравится, когда за ней бегают, когда ее трогают, просят, умоляют мужчины. И если это внимание сочится не от одного, а например от трех или большего числа парней, то в этом нет ничего плохого. Кому не нравится внимание противоположного пола?
Четвертым фаворитом стал Эдуард. Среди мальчиков он носил кличку Утюг – из-за формы лица, которая напоминала подошву этого бытового прибора. Эдик не был хулиганом, не был нонконформистом и не был красавчиком. Таню он привлек другим. Он писал ей стихи. Это было будто не по-настоящему! В то время, как кто-то провожал Таню до дома, кто-то был наглым настолько, что пытался обнимать ее перед всем классом, Эдуард позволял себе лишь стихи. Нежные, красивые стихи. Он бросал ей в сумку конверты с ними. Пару раз на переменах подкладывал конверт между страницами тетради. Стихи были красивыми и весьма интересными. Не просто признаниями мальчика в любви к девочке. Каждое стихотворение – история с сюжетом. В одном Эдуард был рыцарем и спасал Таню от древнего дракона. В другом Таня представала древней богиней любви, которую за любовь к нему, простому смертному, сослали на землю и лишили бессмертия. Все стихотворения сопровождались иллюстрациями на отдельных листочках. Таня просто светилась изнутри. Письма от фаната она вкладывала в свой дневник. Позже Эдик начал писать про то, что хочет вечером прогуляться с Таней или сводить ее в планетарий посмотреть на звезды.
Но Таня ходила гулять с другими. Она составляла компанию на прогулке тем, кто звал ее лично или хотя бы по телефону. С Павлом, например, она уже несколько раз целовалась на улице. А все потому, что в классном журнале он подсмотрел адрес Тани и зашел за ней домой. От такого жеста она не могла отмахнуться, да и не хотела. С Павлом она себя чувствовала хрупкой и уязвимой. Еще она чувствовала, что он защитит ее от всего. Было что-то первобытное в его решительных действиях, что-то животное… Его узкие, как у какого-нибудь хана, глаза будили в Тане какие-то низменные инстинкты. Она хотела его грубости, его силы… Хотела, чтобы он забрал ее к себе в гарем… Но это было с Павлом.
С Эдиком же, а точнее, наедине с его стихами, она чувствовала себя неземной. Чувствовала себя возвышенной, небесной. И это чувство – неземного существования тоже нравилось Тане. Поэтому она и не отвечала Эдику на приглашения: боялась потерять эту тонкую связь между ними. Таня догадывалась, что, как только он впервые ее поцелует, скорее всего, перестанет видеть в ней ту богиню, которую описывал в стихах. Она боялась, что из романтика он превратится