По поводу памятников и наград – это нормальные действия временщиков. Они спешат, потому что ведь история приговор выносит достаточно спокойно и неумолимо. И они спешат хотя бы как-то прикрыть стыд и позор. Какой орден Горбачеву? Я убежден, что этот шаг со стороны Медведева стал полным концом его репутации в глазах общества. Орден Горбачеву связал Медведева с Горбачевым навсегда. Навсегда, что бы в будущем не происходило. А общество двух Горбачевых во главе своего государства долго терпеть не может.
Памятник Ельцину… Я считаю: символично, что он на Новодевичьем кладбище, что его похоронили на проезжей части. Так всегда делали с теми, кто очень согрешил. А что касается памятника в Екатеринбурге, то памятник, для того чтобы стоять в материальном виде где-то на площадях или улицах, должен стоять вначале в сознании людей. Иначе он окажется слишком ветхим.
Д. В. Лобанов: Скажите, пожалуйста, по прошествии 20 лет Вы себя ощущаете одним из семи героев, одним из семи «самураев», которые на последнем рубеже пытались отстоять свое Отечество?
С. Н. Бабурин: Всё-таки шести, потому что против Беловежского соглашения при ратификации проголосовало шесть человек. Несколько человек, кстати, воздержались, и их тоже надо отметить. Это в том числе и моя землячка из города Тару Омской области, старший мой коллега по Парламенту Бахтиярова Людмила Хамитовна… Они противостояли страшному давлению, но у них хватило мужества всё-таки не голосовать «за». Гораздо более спокойно чувствовали себя те, кто спрятал карточки, да и сами, может быть, спрятались в тот момент. Ну, а те, кто проголосовал «за», Бог им судья, точнее, только Бог, хотя и потомки тоже, ведь голосование было поименным. Но мне грустно отвечать на эти вопросы. Когда меня спрашивают: «Это правда, что Вы единственный, кто выступил против ратификации Беловежских соглашений из членов Верховного Совета при их ратификации? Это правда, что Вы были среди тех шести, кто проголосовал «против»?». Я говорю: «Это правда, но это не остановило катастрофы».
Да, мы были оппозицией, но мы, к сожалению, олицетворяем тот парламент, который совершил историческую ошибку. Это всё равно тяжело.
Вы знаете, я с 1990 по 1993 год чувствовал себя в чем-то Кассандрой, потому что я вначале давал частые интервью и давал прогнозы. Но уже с весны 1991 года я отказался это делать, потому что все прогнозы сбывались. И они все были пессимистичными. Мне надоело бороться против собственных прогнозов, потому что часто это был сизифов труд. Но, пожалуй, для меня лично рубежом стал момент, когда на моих глазах в зале заседания Верховного Совета РСФСР Ельцин подписал указ о запрете КПСС. Это был шок, этого никто не ожидал – ни в зале, ни среди журналистов. И я, выходя из зала, даже не стал дожидаться конца этого сборища – это было не официальное заседание, а встреча с Горбачевым. Я вышел в холл, и ко мне тут же подошли растерянные журналисты: «Как Вы это прокомментируете?». И я наконец-то сказал: «Вы знаете, у меня гора упала с плеч, потому