крики свекрови, Галя прижала к груди подушку. Жалко женщину, очень жалко. Куда она пойдет? На дворе сейчас рано темнеет. Родственников у нее нет. А с родней мужа она не очень-то и дружелюбна. Подруг тоже не имеется. Куда она приклонит голову? На могилу матери и отца?
– Не виноватая я! Бес попутал! Он меня силой взял! Взял, а я промолчала. Как я могла о таком признаться? С него и спрашивай, с него – паршивца!
– Кто? – нахмурился мужик, глядя на платок, покрывающий голову жены. – Кто? Признавайся!
– Братец твой, кто ж еще?! – Марфа подняла голову. Ее глаза были наполнены такой жгучей болью, что Панкрат потерял самообладание.
Выскочив на улицу, он бросился к Егору. Тот висел на заборе, лениво потягивая папироску, которой угостил племянник. Степан был в бане, мыл руки и уже собирался идти в дом ужинать, как вдруг услышал душераздирающий крик отца:
– Убью, паскуда!
Быстро вытерев руки от мыльной пены, Степа выглянул из бани. Отец со всей силы размахивал ногами, а дядька лежал на земле, свернувшись калачиком. Видимо, батя вырубил его с одного удара, потому что дядя Егор даже не стонал. Подбежав к отцу, Степа обхватил его за пояс и оттащил.
– Опять?! Да что все не поделите? – последняя бойня между братьями была еще свежа в памяти парня. – Гляди, у него лицо в крови!
– Мало ему, – тяжело дыша, проговорил Панкрат. – Живьем закопать, чтобы знал, как в чужом дому кучу накладывать!
Домой возвращалась Дуня. Она была у подруги, которая недавно родила. Много общего у Люси и Дуни – куча ребятишек, муж пьяница. Разговоры ведут, правда, не о детях, а о любви. И Люся, и Дуня мечтают стать зажиточными бабами, чтобы все в сельчане завидовали и пальцем на них показывали. Удивительное дело, подруги похожи друг на друга, как сестры, только Люся покрупнее будет. Природа у нее такая.
Подходя к забору, Дуня услышала вопль Степана и поняла – Панкрат и Егор подрались. Но, когда она увидела мужа на земле без признаков жизни, тут же рванула калитку на себя и ринулась к еще теплому телу.
– А-а-ай, убили-и! Уби-или-и! – заорала во все горло Дуня, завалившись на еле дышащего мужика.
Егор хрипел, изо рта и разбитого носа текли красные ручейки, глаза его были закрыты.
– Помогите! На кого ж ты нас покин-ул! – Дуня так кричала, что дети, узнав ее голос, высыпали на улицу.
Лида придерживала Кузьку, а остальные стояли на крыльце и смотрели на убивающуюся горем мать.
– Он здесь жить не будет, – Панкрат метался по двору, пытаясь прикурить. – Этот шакал сам себе вырыл яму. Я его приютил, а он мне плюнул в душу.
Неожиданно девочка Света и два ее брата начали реветь, подходя к горластой матери. Узнав в побитом мужике отца, они стали так отчаянно горлопанить и звать его, что Панкрат обомлел. Остановившись, он уставился на детей. В памяти возродились картинки из прошлого, когда его отец Федос подрался с местным мужиком, который украл у них курицу. Правда, вор нехило отметелил батю, и тот чуть не умер. Маленькие Панкрат и Егор точно также стояли рядом с валяющимся