ты можешь выбрать только случайно, только по наитию…, и никогда рассудительно…, никогда, с помощью рациональных, и аналитических инструментов своего сознания.
Никто не может знать тайны. И самая тайная, самая недосягаемая тайна, это тайна гениальности. – Тайна условий, и причин её расцвета, и плодоношения.
Искать в собственной жизни, причины завязи, и становления гения, – неблагодарное занятие. Причина, мотив, всегда находятся за гранью сознания, за границами осознанности, и идентифицирования…, за пределами всяких возможных оценок, для нашего разума.
Да и, само понятие «гений», на самом деле, – глубоко индифферентно…, и является, лишь формой относительной оценки, не неся в себе, ничего абсолютно объективного. Подтверждением этому, служит то, что гением крайне редко называют, живущего ныне, человека. Это всегда – оценка постфактум…, всегда в свете некоей конъюнктурности, и резонанса…, в ключе паритета обоснованности, лежащей на платформах созерцательной восторженности…, где нет, и быть не может никакой холодности…, и тем более, объективности.
Оценка себя, как гения, единственно возможная объективность…, ибо лишена конъюнктурности, и социального давления мнения большинства…, но в силу заинтересованности себя оценивающего, именно это, вызывает наибольшее недоверие. Ибо, оценивает, и провозглашает здесь, самый далёкий от холодности в оценках, субъект.
5
Ответственность, – действительно самые тяжкие кандалы. Свобода ещё никогда не была так угнетаема на земле, как, с появлением в человеке ответственности. Но, она же, является и причиной той гордости, абстрагированности, что возвеличивается над всем остальным животным миром, и даёт в руки человеку скипетр, и булаву.
Но откуда может браться это горькое, и в тоже время, целебное растение, пока оно не достигло своего созревания, и не превратилось в ядовитое?
Моя ответственность завязалась, и начала расцветать, благодаря нужде. Непрекращающейся нужде, как материального плана, так и духовного. В этой нужде, в её постоянной угнетающей, и только на короткое время, отпускающей свои поводья, «погонщице», в моей душе зарождалось нечто суррогатное, нечто противостоящее ей же самой…, но уже, не вне меня самого, но в самом моём сердце.
Царь внутри меня, постепенно начал захватывать земли, и всё громче провозглашать свою власть. – Так становится человек… Страх попасть в отвал, сгинуть, раствориться в бесполезных суетах мятежной жизни…, страх перемешанный с неуверенностью, и инфантилизмом…, порождал во мне стремление к работе над собой. Разогреть, расшевелить свои атрофированные чресла…, заставить свои, хаотически блуждающие мысли, выстроиться в гармонию, в полифонический ряд – что может быть болезненнее? Это требует выдержки, и стоицизма…, это требует готовности терпеть каждодневные длительные страдания.
Моя юность проходила в полной беспечности, живущего одним днём, юноши, для которого счастье жизни, счастье