миры. И почему бы не предположить, что в некоторые по неизвестной причине мироздания они «сыплются» чаще. Если, конечно, обитаемых миров много. Впрочем, в этом я тоже уже почти уверен.
Как дать ему ответ? «Ур», надо понимать, с вероятностью в девяносто с лишним процентов, местоимение «ты» – первое слово в копилку русско-аборигенского словаря. Кивать или говорить «да» – сомнительная затея, здесь это может означать совершенно другое.
Прикладываю ладонь к груди, а затем пальцем указываю в небо – думаю, понятно.
– Ахшы! – кивает(!) всадник, доставая из заплечного мешка что-то съедобное, отрезает кусок и кидает мне в руки, видимо, не всегда попаданцы бывают безобидными.
Пока я пытаюсь что-то сделать с куском жёсткого мяса, баранины или вовсе конины, всадник, не выпуская меня из вида, пошёл обследовать мою палку. Она ему очень понравилась, наглаживает полированный слой лака, цокая языком.
– Ок, ок! – начинает приговаривать он, жестом показывая подниматься и двигаться в южном направлении. – Тады ок!
– Да нихрена не окэй! – возражаю я его заверениям на английском, что всё хорошо или в порядке.
Угрожает плёткой, вот это сразу прекратить. Показываю на него, плётку, себя, снова на себя, на него, изображаю удар кулаком в челюсть: «Ахшы?» – спрашиваю у него, надеюсь это «понятно» или «хорошо».
– Ахшы! Тады ок! Тунир! – снова указывает рукой на юг.
– Ну раз ахшы, то ахшы! – по всей видимости, мне «предлагается» пройти к месту его обитания.
Спустя полчаса ходьбы, когда всадник сопровождал меня позади, вышли к поселению из подобия до боли знакомых юрт.
Встречать выбежало всё население, реально краснокожие, высокие, худощавые, но на лицо не монголоиды. Лицо у них вообще немного странное на мой взгляд: чуть вытянуто вперёд, а затылочная часть черепа у тех, у кого могу видеть – назад вверх, на Земле подобные черепа кое-кто относил к пришельцам.
Вот и «пахан»! – вперёд выдвинулся надменного вида мужик, обходит по кругу, щупает одеяло в уже грязном от лежания на земле пододеяльнике, пытается приподнять его.
– Хар! – говорю ему, вырывая угол одеяла из руки. «Прогнёшься – сделают вечным терпилой», я и так уже нахожусь в положении полу-раба.
Один из стоящих возле «пахана» «шестёрок» стегает меня плетью, не больно, но показывая «моё место» в иерархии. Ах ты шавка, тявкать вздумала? Зря, ой зря, отдал свою палку, с одной стрелы, скорее всего, всадник меня не убил бы, а там я уже мог достать его, завладеть лошадью – другой вопрос, что мне с ней делать?
«Унижение» спускать нельзя, резко подскакиваю к ударившему, залепляя в морду, пончо несколько мешается, удар выходит смазанным. Крики, гвалт, на меня кидаются несколько краснокожих, одному успеваю врезать лбом в лицо, и тут по голове прилетает ножкой моей кровати, занавес.
Очухиваюсь ближе к вечеру, лежу на земле, руки-ноги связаны. Голова деревянная, не иначе передоз от близкого контакта с частью мебели. Увидев, что я очнулся, верещит подросток, из юрт выползают местные. Начинается