отблеск гордости.
– Я хорошо тебя учила, – одобрительно произносит она. – Тогда давай начнем.
Она достает из надорванного кармана туники маленький мешочек, который гремит, когда она его трясет. Она наклоняет его, и из него сыплются какие-то белые обломки. Я инстинктивно понимаю, что это, и внизу живота поднимается горячее чувство дурноты.
Кобра крепко сжимает кости в кулаке, затем со сверхъестественной скоростью преодолевает разделявшее нас небольшое расстояние, заполняя воздух запахами земли и дешевого пальмового вина. Я отшатываюсь, но она успевает схватить мой кинжал, и я шумно вдыхаю.
– Дай руку, – приказывает она.
– Которую? – Когда она так близко, мне сложнее сохранять самообладание.
– Не важно.
Повинуясь непонятному импульсу, я протягиваю ей правую руку. Воздух рассекает серебристая вспышка, я чувствую укол, и на моей ладони расплывается алое пятно – между большим и указательным пальцами. Прежде чем я успеваю отреагировать, Кобра таким же быстрым движением рассекает свою ладонь, а затем хватает мою руку и прижимает наши раны друг к другу. Ощущение омерзительное – теплое, мокрое и липкое, – но она не отпускает, словно это обычное рукопожатие. Затем она наклоняется ко мне и низким голосом произносит:
– Они сейчас смотрят на нас – все они.
Во рту становится совсем сухо. Кобра известна своими трюками и уловками, но что-то подсказывает мне, что на этот раз она не врет. Мы по-прежнему одни – здесь, на западной пограничной тропе, – но я чувствую, что на нас смотрят. Кто-то. И еще кто-то. Много взглядов. Я переступаю с ноги на ногу. Мне рассказывали, что дараджи иногда призывают своих предков во время ритуалов. Однако до этого момента я не верила в это.
– Уверена, что хочешь этого? – Ее усталые глаза встречаются с моими, и я чувствую, что в вопросе Кобры скрывается сразу несколько смыслов. – Когда я начну, пути назад не будет. – Я хорошо понимаю, насколько серьезна моя просьба и каковы ее последствия. Но когда я смотрю в глаза Кобры, то вижу не их. Вместо них я вижу глаза дочери, в которых сияет детская невинность. Я должна защитить эту невинность. Я должна защитить дочь. Я защищу ее, чего бы это ни стоило.
– Уверена.
Кобра делает глубокий прерывистый вдох.
– Тогда я призываю своих праматерей в свидетели и клянусь никогда не разыскивать тебя снова в этой жизни. – Слезы наполняют ее глаза. – Кровью, костью и душой мы связываем этот вечный обет. – Она кивает мне: – Повтори.
Эти слова звучат странно, словно они украдены из какого-то давно умершего языка. И все же я заставляю себя их произнести.
– Кровью, костью и душой мы связываем этот вечный обет.
Как только я заканчиваю эту фразу, тепло расходится от того места, где порезы на наших ладонях соприкасались. Волосы у меня на руках встают дыбом, но Кобра стоит неподвижно и не разжимает пальцев. Кости, зажатые между нашими ладонями, обжигают, их острые края и зазубрины впиваются в мою кожу. С ужасом и удивлением я вижу, как светящийся белый пар поднимается над нашими сжатыми ладонями. Он скользит вверх по руке Кобры, обивает