взглядами жертву к месту казни. Игнатьев, запинаясь, начал отвечать, с тоской поглядывая в окно. Александр Кириллович слушал. Иногда кивая, иногда бурно удивляясь. Когда Игнатьев нес совсем уж фантастическую чушь, он вскакивал и начинал стремительно рисовать на доске графики, переспрашивая и незаметно направляя Семёна к правильному выводу.
Игнатьев сначала вяло реагировал на подсказки, а потом вдруг увлёкся и через пару минут уже сам рисовал графики, доказывая свою правоту. Они азартно писали, перечёркивая записи друг у друга на доске, в порыве исследовательского пыла не заботясь о зрителях и загораживая записи.
Ленке надоело следить за их спором, и она решила поразглядывать гота. Но оказалось, что тот, скособочившись для удобства, сам нагло её рассматривает. Ленка показала ему язык и отвернулась. И хотя её страшно мучало любопытство, как он отреагировал на это, она героически смотрела только на доску.
– Великолепно! – отряхнул руки от мела Александр Кириллович. – Садитесь, Игнатьев, четыре.
– А почему не пять? – слегка возмутился Семён, вдохновлённый положительным эпитетом в свою сторону.
– Шероховатости, знаете ли. Они имели место быть. Но зато четвёрка ваша тверда как гранит. А сейчас откроем учебник на странице двенадцать и углубимся в осознание свойств функций.
Ленка углубилась. Циркуль рассказывал и тут же летящими штрихами, весело постукивая мелом, рисовал графики и размашисто писал уравнения. Кривые и значения запросто пересекались, объясняя друг друга, выливаясь в логически ясный и совершенно понятный процесс. Неожиданно Ленка поняла, что, несмотря на полную ненужность алгебры в жизни, изучать её было увлекательно.
После урока сероглазый, сославшись на занятия в секции, так быстро ушёл, что Ленка почувствовала себя брошенной. Ей почему-то думалось, что он останется после уроков и поможет ей в непосильном рабском труде по уборке кабинета.
– Саш, а этот ваш гот, он кто? – Ленка проводила взглядом уходящего Вересова. – Что из себя представляет?
Сколова пренебрежительно фыркнула.
– Хам и урод.
– И всё?
– Ну ещё и шут гороховый.
– Слушай, а как ему разрешили вот так ходить? Я думала, здесь готам красный свет дают. У вас тут всё консервативненько.
– Так ему и влетало вначале, а потом привыкли, – Сашка закрыла сумку. – Ему что в лоб, что по лбу. Ничего на него не действует. Ладно, я пошла. До понедельника.
– Пока.
Ленка, подцепив рюкзак, поплелась к кабинету литературы, очень надеясь, что не застанет там Русалку. К счастью, её не было, но за учительским столом, вальяжно развалившись, сидел гот и под музыку Вивальди, звучащую из мобильного, с чувством дирижировал карандашом.
– И что ты тут забыл? – неласково поинтересовалась Ленка.
– Должен же я познакомиться с новой одноклассницей, – он нагло окинул её взглядом с головы до ног. – Имя, сестра. Имя.
– Елена Савина, – надменно вздёрнула голову Ленка. – Запомнишь? Или