уже часто рассказывала вам о своем детстве. Сколько можно, одно и то же, одно и то же! Теперь я хочу поговорить о ребенке! Представляете, Артур[3] говорит, что я сама во всем виновата – не прекращала пить таблетки. Но я не могу без них ни спать, ни работать. А он так жесток ко мне. Артур во всем винит меня!
– Мы это обсудим позже. Я ведь уже объясняла: важно начинать любой сеанс психоанализа с воспоминаний о детстве. Там не только корень всех наших проблем, но и силы, при помощи которых можно преодолеть все трудности. Итак, ты здесь, Норма Джин?[4]
– Да. Да… Норма Джин здесь…
… Потом Грейс[5] рассказывала: в дом Иды Болендер, занимавшейся воспитанием приемных детей за государственное пособие от штата, мать передала свою дочь, когда той было всего две недели. Иду присмотрела бабушка; такая же сумасшедшая, как и Глэдис[6], она, как ни странно, понимала: ребенка должен воспитывать тот, у кого нет проблем с рассудком.
И все-таки Ида, в мешковатом длинном темном платье и вечном чепце, скрывающем криво постриженные волосы, появляется в памяти позже.
Самое первое воспоминание – искаженное яростью лицо бабушки. Ее болезнь обострилась. Бабушка пробралась в дом Иды, подошла к кроватке и пытается душить внучку подушкой. Как больно! Не хватает воздуха! Пылают пугающей яростью темно-синие глаза на красивом бледном лице…
Потом – как продолжение кошмара – такие же огромные глаза, и красивое лицо, хотя и более молодое, без морщинок.
«Я – твоя мать! Ты будешь жить со мной!» – выкрикивает женщина.
От ее нервного голоса и брызжущей в лицо слюны страшно. А еще она размахивает ножом.
Можно не сомневаться: именно Ида спасала от бабушки и мамы, которые при обострении болезни окончательно переставали что-либо соображать, являлись в дом Болендеров и устраивали скандалы. Однако в памяти первая приемная мать появляется намного позже.
Норме Джин исполняется три годика. Женщина со строгим взглядом протягивает ей пирог с небольшими горящими свечами и фальшиво напевает: «С днем рождения!»
«Спасибо, мама!» – лепечет девочка.
И сразу получает пощечину. Нет, не в прямом смысле слова; руку на детей Ида Болендер никогда не поднимала. Только есть фразы, которые ранят сильнее удара.
«Норма Джин… ты должна знать… я очень люблю тебя, но я не твоя родная мама…»
Отличный подарок на день рождения крохи.
Нет, Ида не была жестокой. Просто всегда старалась называть вещи своими именами. И никогда не позволяла обращаться к себе «мама», никогда!
Задуть все огоньки на пироге от волнения не получается.
И это только начало.
У Нормы Джин не получается слишком многое: не заливаться слезами от осознания того, что родная мать – сумасшедшая, а отец и вовсе неизвестен[7]; не орать, видя, что Ида все-таки относится к родным детям лучше, чем к приемным.
Малышка Норма Джин хочет всего и сразу – новых платьев, конфет, покататься на аттракционах, сходить в кино.
Почему