все знали подоплеку этой истории, но осуждали не Лорда, а ее:
– Перекинулась, сума переметная!
– На гелике поездить захотелось!
– Поменяла шило на рыло! – и тому подобное с намеками на то, что «бедность не порок, но с богатеньким спать лучше».
Однако в чем-чем, а в меркантильности Юльку обвинять было бы лажно: брак ее с Шуркой не был ни долгим, ни счастливым: через полгода Лорд таки вылетел из универа, и Юлька сразу же сбежала от Порого, перевелась в другой ВУЗ, уехала в другой город. Забегая вперед, скажу, что о ней бродили разные слухи. Говорили, что она попала за что-то на зону, или, наоборот, устроилась на престижную работу, преподает в одном из столичных университетов. Порый, когда его спрашивали на традиционно-сезонных выездах нашей группы на шашлыки, высокомерно отмалчивался; но однажды, под изрядным градусом, высокомерно буркнул:
– Да развелся я с ней давно, шалавой такой! – но дальше комментировать не стал.
В первый раз на эти шашлыки собралась вся наша группа, во второй – половина, в третий – треть. И дальше по арифметической прогрессии. Так всегда бывает: договариваемся, обещаем, клянемся, что «через год – как штык», но потом оказывается: кто уехал, кто обзавелся детьми, и стало уже не до пикников; кому просто лень тащиться с рюкзаком по жаре или под дождем по слякоти в лес на «нашу поляну», чтобы обменяться никчемными репликами:
– Ты как?
– А ты как?
– Да я… Устроился вот, работаю…
– А, ну да, я, как бы, тоже…
И пришел тот год, когда я решил забить на эти выезды, и не поехал бы, если бы накануне мне не позвонили и не сказали, что «будет Юлька».
И она приехала. На роскошном автодредноуте размером больше Шуркиного «гелика»; выпорхнула из распахнутой дверцы в обалденном сиреневом купальнике и туфлях на аршинных каблуках, тряхнула гривой каштановых волос с заметной рыжизной, вывалила из багажника кучу всякой снеди, подсела к костерку так, словно и не было всех минувших лет, и мы даже не расставались; что-то сказала, все рассмеялись; потом началось всегдашнее:
– Ну, ты как? Ты где? – и оказалось, что она действительно капитально устроилась: директриса в преуспевающей фирме, прилично зарабатывает, отдыхать ездит то на Мальдивы, то на Сейшелы. В общем, не жизнь, а полная чаша.
Она привезла супер-пуперное и очень дорогое вино; мы его пили и, пьянея, покатывались со смеха; и я хохотал вместе со всеми, и не спускал глаз с Юльки, и никак не мог поверить, что это – она собственной персоной. Годы никак не сказались на ней; кажется, она стала еще красивее; заметно похудела, но эта худоба была ей к лицу, превращала в настоящую леди – знающую себе цену и умеющую себя держать при любых обстоятельствах; и только мелькающая иногда жестковатость во взгляде и усталость, скопившаяся в морщинках у глаз, говорили о том, что это уже не прежняя пухлогубая девушка-пацанка, готовая влюбляться в первого встречного – лишь бы шевелюра до плеч.
– А на личном-то фронте как? – выждав, когда за «столом» затухнет болтовня, поинтересовалась Люсинда – насколько