гнилые, как перезимовавшие в земле картофельные клубни.
Четвертый член компании, питерский гопник по кличке Плекс, молча сделал из пальцев козу и ткнул этой козой в сторону вахтенного, как будто намереваясь выколоть ему глаза. Не успев совладать с собой, Кокоша вздрогнул так сильно, что коснулся стриженым затылком решетки оружейной комнаты – еще бы чуть-чуть, и треснулся бы понастоящему.
– Не дергайся, чмо, – сказал ему Плекс, волоча ноги в норовящих свалиться тапочках, – сигнализация сработает.
Возглавлявший процессию Лопатин хрюкнул, отдавая должное плоской шутке, и, ни разу не обернувшись, скрылся за дверью гальюна. За ним последовал Тихон, потом Плекс. «Неужели пронесло?» – злясь на себя за только что пережитый испуг и поневоле испытывая огромное облегчение, подумал Кокорин. У себя в деревне он не боялся никого и ничего и теперь просто не мог понять, каким образом за каких-нибудь полгода превратился в слизняка, который, как трусливый малолетка, пугается козы из пальцев.
В этот момент замешкавшийся Рашидов, будто что-то припомнив, вдруг выглянул из-за двери туалета и поманил его рукой.
– Э, Кокоша, – позвал он подозрительно миролюбивым, чуть ли не ласковым тоном, – айда, перекурим.
– Так я ж на тумбочке, Рашидыч, – попытался возразить Кокорин.
– Тумбочка – не Алитет, в горы не уйдет, – успокоил его татарин. – Иди сюда, сколько раз тебе повторять? Базар есть. Ну?!
В последнем междометии явственно прозвучала угроза. Кокорин сделал неуверенное движение, но остался на месте. Он уже успел набраться горького опыта и привык подозревать в каждом слове старослужащих хитро расставленную ловушку. А тут ловушка была простенькая, примитивная и почти ничем не замаскированная. Не пойдешь – схлопочешь от Рашидова за то, что не послушался; пойдешь – огребешь от старшины за то, что самовольно, без разрешения, оставил пост…
– Товарищ старшина второй статьи… – пробормотал он.
– Что «товарищ старшина второй статьи»? – попрежнему стоя одной ногой в коридоре, а другой в гальюне, переспросил Рашидов. – Товарищ старшина второй статьи бакланов не жрет, он макароны по-флотски уважает… Э, Лопата! – негромко крикнул он в гальюн. – Ты чего зверствуешь, как три адмирала в одном флаконе? Совсем загонял человека, от тумбочки отойти боится!
Лопатин не совсем разборчиво откликнулся в том смысле, что за «Лопату» некоторые «караси» могут и ответить и что гонять «бакланов» – не его, старшины второй статьи Лопатина, забота, он их в свое время погонял так, как нынешним салагам и не снилось.
Это, к слову, была чистая правда: теперешние «караси», к числу которых относился и Рашидов, рассказывали о нем жуткие легенды и советовали молодежи благодарить бога за то, что не попали Лопатину в руки, пока тот сам ходил в «карасях».
– Пускай подгребает, – заключил свою краткую и энергичную речь Лопатин.
– Слыхал? – сказал Рашидов.
– Слыхал, – вздохнул Кокорин и, покосившись на молчащий