с ее началом наступает новый виток борьбы за Отечество. С Гитлером связывали надежды на свержение кровавого режима большевиков. Карташев приветствовал нападение Германии на СССР, но чувство ненависти к «Совдепии» не застилало до конца его религиозного взгляда на происходящее. Он писал Шмелеву о Страшном Суде над эмиграцией, т. е. о необходимости перетряхнуть свой идейный гардероб.
Шмелев всегда был человеком с беспокойной совестью. Хотя он и сотрудничал с профашистской газетой «Парижский вестник», распространявшейся на оккупированной немцами территории Франции, но не разделял ее настроений. Он был шокирован намерением редакции газеты перепечатать давнюю, 1922 г. издания, брошюру А. Салтыкова «Две России», с которой сам ознакомился только в 1942 г. Салтыков открывал «страшную тайну нашего национального характера», самоуверенно решив, что нашел причину русской революции. Не большевики, по его убеждению, разорили Россию, это дело совершил народ: Святая Русь вдруг скатилась до богохульства и беснования. Русская душа неустойчива, двойственна, способна как взлететь к небесам, так и ниспасть до самой черной мерзости, потому что под ней нет культурного фундамента, на котором выросла Европа. Салтыков ставит знак равенства между Россией и Скифией, привыкшей к хаосу и анархии. Русский народ, продолжает он, предоставленный сам себе, способен лишь на разрушение, а в хороших руках переворачивает горы. Спасение России следует искать, по Салтыкову, в отправной точке ее истории – в призывании варягов: «…за Варягом, как это было уже столько раз в ее истории, пойдет охотно и дружно вся Россия» (Салтыков А. Две России. Мюнхен, 1922. С. 32). Салтыков настаивал на развитии России по европейскому образцу и под руководством европейцев.
Брошюра «Две России» побудила Шмелева вновь обратиться к старому спору начала 1920-х гг. о причинах русской революции в рассказе «Почему так случилось?» Он расставляет полюса иначе, чем Салтыков. У Шмелева не две России, а две веры: интеллигента и мужика. Интеллигент эстетствовал, снимал сливки культуры по музеям и театрам и одновременно разлагал народ, внушая свои безбожные теории, принесенные как раз из Европы. Шмелев рисует мужика далеким от святости, пьяненьким и грязненьким, идущим из полпивной в храм на всенощную. И несмотря на все несовершенства, шмелевский мужик умеет «возноситься» к Богу под пение хоров из Большого театра, умеет оценить красоту такого пения и очиститься в этом своем эстетически-религиозном чувстве. Вина в случившейся революции возложена Шмелевым целиком на интеллигента, отнявшего у мужика его детскую веру. Суд над интеллигенцией в рассказе учиняет дьявол, который является по сюжету к условному профессору-эмигранту и «помогает» ему разобраться в волнующем его русском вопросе.
Рассказ был напечатан в «Парижском вестнике» 22 апреля 1944 г., а 9 августа Шмелева посетил «некто в гороховом», по-видимому, какой-то нацистский агент, воспринятый им как воплощение дьявола. Некоторые детали этой встречи он изложил