под сомнение предыдущие результаты, что позволяет ученым внести поправку в свои данные и повторить опыт. Стратегам второго шанса обычно не предоставляется, их решения, как правило, окончательны. То есть ученый познает истину эмпирическим или математическим путем; стратег – по крайней мере отчасти – судит по аналогии с прошлым, в первую очередь устанавливая, какие события поддаются сравнению и какие прежде сделанные выводы все еще следует учитывать. Но и в этом случае стратег должен подходить к выбору аналогии с осторожностью, потому что никому не дано по-настоящему воссоздать картину прошлого. Его, по выражению голландского историка Йохана Хёйзинги, можно лишь вообразить «при лунном свете памяти»5.
Разумный политический выбор редко рассматривает лишь одну переменную величину. Мудрые решения требуют делать выводы совокупно – с учетом политики, экономики, географии, технологии и психологии, основываясь при этом на исторической интуиции. В конце ХХ века Исайя Берлин обосновал невозможность применения научного мышления вне сферы науки и описал вытекающие из этого трудности для ремесла стратега. Он утверждал, что лидер подобно романисту или художнику-пейзажисту должен впитывать жизнь во всей ее ошеломляющей сложности: «И все-таки глупым или мудрым, прозорливым или слепым, а не ученым или знающим делает человека восприятие этих уникальных привкусов каждой ситуации, ее неповторимых отличий, словом – тех свойств, из-за которых она не поддается ни научному анализу, ни обобщению»6.
Историю создает сочетание характера и обстоятельств. Шесть лидеров, чей портрет представлен на этих страницах, Конрад Аденауэр, Шарль де Голль, Ричард Никсон, Анвар Садат, Ли Куан Ю и Маргарет Тэтчер, сформировались под влиянием обстоятельств полной драматизма политической эпохи. Все они стали архитекторами послевоенной эволюции общества своих стран и международного порядка. Мне повезло лично встретиться со всеми шестью на пике их влияния и близко поработать с Ричардом Никсоном. Унаследовав мир, стабильность которого разрушила война, они заново определили национальную идею, открыли новые горизонты и заложили новый фундамент мира переходного периода.
Каждый из этих шести лидеров по-своему прошел через горнило «второй тридцатилетней войны», череду опустошительных конфликтов от начала Первой мировой войны в августе 1914 года и до окончания Второй мировой войны в сентябре 1945 года. Как и первая тридцатилетняя война, вторая разразилась в Европе, но перекинулась на весь мир. Первая трансформировала Европу из региона, в котором легитимность обеспечивали религия и династическая преемственность, в международный порядок, основанный на суверенном равенстве светских государств, помешанный на распространении своих норм по всему миру. Через три столетия вторая тридцатилетняя война вынудила всю систему международных отношений преодолеть крах иллюзий в Европе и нищету в остальных частях мира с помощью порядка, основанного на новых принципах.
Европа