то ли обычная вежливость. Вероятней всего, он был из тех, кто на работе вынужден постоянно соглашаться с начальством. Такие любят поболтать с незнакомыми людьми.
– Погода скверная, – быстро ответила она и, намереваясь уйти, повернулась к нему спиной.
– Может, кофе? – Он наконец соизволил встать и подошел вплотную.
Мужчина оказался невысоким. Его можно было бы назвать отлично сложенным, если бы под полосатой рубашкой не прослеживалось уже заметное возрастное пузцо.
От столь наглого вторжения в ее пространство по всему телу пробежала дрожь.
«Да что ж за денек! Буря, что ли, магнитная…»
– Даже не знаю, – чтобы что-то ответить, глухо обронила она и с ужасом поняла, что в таком состоянии не сможет сесть за руль.
– В этом корпусе есть неплохое кафе. – Он смотрел на нее спокойно и выжидающе.
Она неопределенно мотнула головой и машинально, чтобы почувствовать опору, схватила его под локоть.
– Похоже, у вас паническая атака, – как будто забеспокоился он.
– Не парьтесь… Посижу немного и поеду.
– Вот и посидите в кафе. На улицу вам лучше пока не выходить.
Когда они спускались по лестнице, Инфанта поняла, что все еще держит его под локоть.
Ей стало неловко и стыдно от собственной слабости, и она резко вытащила руку из мягкого тепла его твидового пиджака.
В кафе-ресторане были заняты лишь два круглых, со старомодными бледно-желтыми скатертями, столика.
Проводив ее за один из свободных, он, даже не спросив, чего она хочет, ушел на поиски отсутствовавшего в поле зрения официанта.
Пара глотков хорошо сваренного кофе действительно помогли – головокружение и тревога утихли.
Им на смену подкрался тихий страх. Будто он, этот симпатичный мужчина, сидевший напротив, за то время, что она едва не потеряла над собой контроль, смог заполучить весла от лодки и теперь вез ее неизвестно куда по темной реке.
За соседний столик прошли, оживленно болтая, две ухоженные, бодрые старушки – на сморщенных личиках очки в солидных оправах, у одной в ушах крупный жемчуг, у другой – тяжелая нитка яшмы поверх темной кашемировой водолазки. Подруги, любуясь друг другом, мягко спорили о неизвестных широкой публике художниках-передвижниках, на выставку которых (как она наконец с трудом сообразила) Инфанта случайно попала минутами раннее.
По тому, как случайный кавалер едва заметно усмехался, прислушиваясь к разговору пожилых женщин, ей показалось, что это соседство отозвалось в нем чем-то не слишком приятным.
Он не хотел рассказывать о себе, она – тем более.
Чтобы не молчать и не зацикливаться на своем, столь необычном для нее, состоянии, Инфанта продолжила тему про первые и вторые смыслы картин. Он без особого энтузиазма подхватил, после чего они незаметно перешли к обсуждению классической литературы.
Беседа, так необычно начавшаяся в зале, скатилась к формальной – оба, особенно не слишком образованная Инфанта, натужно