моего рождения, и когда я спрашивал про него ма, она либо врала, либо меняла тему, либо вообще молчала. И вот теперь ей хватило наглости сделать из него табличку «Не влезай, убьет» и сунуть мне под нос. Вот реально, она правда думала, что мне сейчас только это и надо услышать? А ей вообще интересно, что мне на самом деле надо?
– Да пошла ты на х..!
Слова вырвались сами собой. Неизвестно, кто из нас больше удивился – она или я. На улице или по телеку, я всегда ржал при виде белых ребят, посылающих своих предков, и вот на тебе – я сам кидаю в мать х-словом.
– Что ты сказал? – она подождала ответа, чисто так, для проформы.
Рука взлетела.
И отвесила мне оплеуху.
ХРЯСЬ!
Пощечина эхом раскатилась по всему общему коридору. Наверняка и до нижнего этажа долетела. Ма тяжело пыхтела, уставясь снизу вверх мне в бритый подбородок. Я глаза опускать не стал, и когда она собралась продолжить, отбил ее руку в сторону.
– Не-а! Я не буду больше этого терпеть! – гаркнул я, нависая над ней. – Ты меня вечно шпыняешь, вечно твердишь, что я делаю не так, смешиваешь с грязью! Ничего, что я сделал за всю свою долбаную жизнь, не было для тебя достаточно хорошо.
– Эссо, – она кашлянула, пытаясь добавить в голос хоть какой-то силы, – я запрещаю тебе так со мной разго…
– Да мне плевать! – перебил я. – Ты на себя в зеркало вообще смотрела? Что ты со своей жизнью сделала. Говоришь, я себя несерьезно веду, отметки плохие получаю? А кто из универа вылетел? Кто ни на одной работе удержаться не может? Ноешь, что я с головорезами якшаюсь, а между прочим, это из-за тебя мы живем в этой дыре!
У меня уже слезы по щекам градом катились, и срал я, что соседские девки все видят.
– Я отца не знал, и я понятия не имею, что он сделал такого, что ты его так ненавидишь! Потому что ты мне, на хрен, так и не сказала! А вот что я знаю, так это что я ни хрена не хочу кончить, как ты!
Она рукой схватилась за грудь и моргала на утроенной скорости. Что бы там у нее внутри сейчас ни творилось, оно заставило ее попятиться. Восстановив кое-как равновесие, она запустила руку в карман – там же, на груди, – и вытащила сигарету и прозрачную зажигалку. Прыгнула искра, палочка загорелась… ма выдула в коридор, себе за спину, первое облако дыма.
Неслыханно.
Она никогда не курила при мне. И в доме вообще никогда не курила. И никогда еще не выглядела такой разочарованной и убитой, как сейчас. Настолько, что даже в глаза мне не смотрела. Настолько, что даже последнего слова в кои-то веки за собой не оставила.
Она посторонилась. То ли «входи сынок, не стой на холоде», то ли просто хотела докурить спокойно. Но учитывая, что бусины у нее в волосах так и не загремели мне вслед и рука не поднялась отвесить за такие комменты еще одну оплеуху, какие-то корабли уже горели. А мы оба были слишком большие гордецы, чтобы взять сказанное обратно.
Я протопал мимо двери в большую комнату дальше, к себе. Ма, видимо, смотрела новости, когда я пришел, – громкость у телика была выкручена почти на максимум, всё как она любит.
– Завтра