«Вестерн Юнион», дальше паб и угловой магазинчик, торгующий фуфу (ганская такая еда, кто не знает) и топ-апами к «Устричным» картам: одинаковую вечную последовательность, повторяющуюся на каждой улице Нарма. Разнообразят ее только редкие магазинчики «все-за-фунт» да сетевые кафешки.
Еще я ожидал увидеть «рейндж-ровер» с вмятиной спереди и даже собирался накинуться на водилу с намерением тут же, на месте его засудить… или вздуть… или то и другое сразу. Я ожидал – нет, надеялся на самом деле увидать мальчишку сидящим в полной, мать ее, безопасности на тротуаре, приблизительно в том же количестве и качестве, в каком встретил его минуту назад. Вместо этого я и рук-то своих разглядеть не мог. Тьма поглотила их. А внутри этой тьмы гуляло эхо: полузнакомые крики, приглушенные голоса – достаточно громко, чтобы услышать, да вот только слов никак не разберешь. Разум за недостатком данных сам рисовал во мраке какие-то линии, какие-то строчки, а кругом – всяких демонических тварей с вот такими зубищами и когтями.
Сценарий А, думал я. Это все сон, и я жив.
Сценарий Б: я помер, и это все рай или ад.
Бусинка пота катится вниз по лбу…
За всеми этими эхо я слышал, как колотится сердце и укорачиваются вдохи. Ни разу не помню, чтобы в воскресной школе рай расписывали как голую пустыню и вопли над ухом. И это еще не говоря о палящем зное. Ох, можно это все-таки будет сценарий А? А?
Молния бьет в сотне метров передо мной. Вспышка такая яркая, что приходится отвернуться. Свет висит в воздухе еще несколько секунд после приземления, так что у меня есть шанс быстренько оглядеться.
Ладонь лежит на пепельной – пеплом усыпанной, да – земле. (Свет медленно угасает.) Она черная – чернее вулканической – и вся в трещинах толщиной с веревку. Вверху все мельтешит как сумасшедшее, хотя со всех сторон вроде бы пусто и плоско. Ну, или почти со всех. Это я еще назад не смотрел. Не оглядывался. Как-то не хочется. Потому что с того самого момента, как я здесь оказался, я знаю, что там что-то есть.
Весь напрягшись – даже кулаки сжав, – я наконец поворачиваю голову. В жизни не был на водопаде Виктория, на Бурдж-Халифе или там на Великой Китайской стене, если уж на то пошло, но вряд ли что-то из них способно вмиг сделать тебя таким незначительным, как эта… ну… штука. Ни человек, ни природа на такое просто не способны. Описать ее можно только как… колоссальную такую нить, плавающую над землей и тянущуюся дальше, чем хватает глаз. Она вьется туда и сюда, и сама вокруг себя, начинаясь где-то на уровне земли и поднимаясь так высоко в небо, что небось до космоса достает. И хотя свет давным-давно погас, я до сих пор ее ясно вижу, всю целиком, словно она сама слабо светится.
У меня внутри свербит любопытство пошиба «а че нет-то?» – из тех, что заставляет лезть вперед где-нибудь во сне. Потому что первый инстинкт – не бежать сломя голову и не выть с испугу, а идти туда, к ней. На ум приходит тот самый первый раз, когда ты смотришь на экран телика и вдруг осознаешь, что Power Rangers, на которых ты честно пускал слюни последние двадцать минут, – это просто строчка пикселей, меняющих цвет. Вот и эта нить тоже – она неким образом не единая нить вовсе, а, ежели