на ней всю ночь боролось стадо Собирашек. Мышцы болели даже там, где Рина и не предполагала их существования, а нога противно заныла, стоило шевельнуть ею под одеялом. Рина пощупала ступню. Горячей она не была, и странное лекарство, предложенное вчера Миколашкой, неплохо подсушило порез – жить можно.
Рина села на продавленном диване и хмуро посмотрела на шерстяной куль по соседству, где спал Альберт. Настроение было хмурым, как вчерашний вечер. Спасать мир решительно не хотелось. И уже не выходило подбодрить себя мыслью о том, что победа совсем близко. Рина не знала, сколько времени у них уйдет даже на то, чтобы расколдовать кудесников, а после них ждало еще целое уснувшее королевство. И, честно говоря, не было никаких гарантий на успех. Никто не мог обещать ей, что в конце все будет хорошо, что старания и страдания окупятся и каждая пролитая слезинка и капелька крови наполнят победный кубок, а не прольются мимо. Но Рина знала, что из попытки еще может выйти толк, а из бездействия – точно нет. Поэтому, шумно вздохнув, она поднялась с постели у камина, заботливо подтопленного хозяином, и поворошила гнездо Альберта. Оттуда послышалась невразумительная ругань вроде той, какую Рина слышала наутро после ночи звездопадов, когда они засиживались почти до рассвета, а потом Альберт никак не мог проснуться. Мама ласково называла его ранней пташкой, а Рина просто петухом – они обычно такие же рыжие и так же противно горланят, будя всех подряд.
– Вставай, нам пора спасать родителей! – громко сказала Рина, не сумев растормошить брата с первой попытки.
Альберт тут же вскочил, в панике замахал руками, стаскивая с себя одеяло, в которое закутался с головой, посмотрел осоловело на Рину, на пыльный дом. Глаза брата постепенно обретали новую реальность, и эта реальность, повиснув на уголках его губ, потянула их вниз. Из сердитого и сонного Альберт вмиг сделался разбитым и несчастным.
Пока он просыпался окончательно и умывался из ковшика, Рина открыла банку ананасов в собственном соку, подумав, что на завтрак должно быть непременно сладкое: это поднимет им настроение. Ананасы, за двести лет сохранившие не только сладость, но и кислоту, заставили щипать все ранки – то ли Рина случайно прикусывала щеки изнутри от переживаний, то ли это были крохотные язвочки.
Завтракали в полной тишине, готовясь к тяжелому дню и раздумывая, как будут добираться до искусственного островка посреди озера и отбиваться от Собирашек, если они тут все-таки остались. Для этого Рина еще вчера с большим трудом уговорила Миколашку одолжить им пару маленьких зеркал из его коллекции.
– Хотя бы дождь перестал, – постаралась она привнести в утро чуточку энтузиазма.
– Угу, – кивнул угрюмый нахохлившийся Альберт.
За окнами стоял густой туман, и Рина пока не могла определить – хорошо это или плохо. Велосипед, привезший их в Крестоль, куда-то делся еще вчера. В дом он даже не заехал, только сбросил с себя корзину и мешок и скрылся из виду, как только они вошли. Рина предположила, что он отправился изучить город, пока темно, посмотреть выход к озеру и наличие