святого отца, ни на жест порицания. Рука Льюиса, затянутая в перчатку, приземлилась в опасной близости от груди прекрасной вдовы.
Светская улыбка миссис Фарли говорила о ее искушенности. Ее откровенный наряд свидетельствовал о том, что она привыкла соблазнять мужчин. Сплетни, пересказанные священником, намекали на то, что на самом деле она еще хуже. Но когда Льюис коснулся ее, она невольно напряглась. Это было почти незаметно – полшага назад, чуть сдвинутые брови, но тем не менее наблюдательному человеку этого было вполне достаточно. На долю секунды она стала похожа скорее на разъяренную кошку, чем на грациозного лебедя, ее многоопытность и чувственность вдруг испарились, и это мгновение выдало ее с головой. Миссис Фарли явно не была такой, какой хотела казаться.
Марк внезапно почувствовал интерес, который не смогли бы пробудить ни глубокое декольте, ни потрясающее телосложение.
Льюис и миссис Фарли находились в нескольких ярдах от него и, несомненно, не догадывались, что кто-то может слышать их разговор. Но они стояли прямо напротив арки Маркет-Кросс, и слышимость была на удивление хорошей, так что Марк мог разобрать каждое слово.
– Послушайте, миссис Фарли, – прошипел священник. – Сегодня не рыночный день, и вам нет нужды выставлять напоказ свой… товар. Подобное здесь спросом не пользуется.
Она вздрогнула от его прикосновения, отметил Марк, но намек на то, что она торгует своим телом, не смутил ее ни на секунду.
– А, преподобный, – небрежно бросила миссис Фарли. Она тоже говорила вполголоса. – Все, что продается на торгу…
Она многозначительно замолчала. Марк машинально закончил про себя фразу. Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести[1]. Он тут же вернулся на двадцать лет назад, к одним из самых первых своих детский воспоминаний. Он читает матери заученные наизусть стихи из Библии, а она смотрит в стену за его спиной и слегка кивает, как будто в такт одной ей слышной музыке. Слова Священного Писания, четко и недвусмысленно определяющие, что есть добро и что есть зло, впечатались ему в память навсегда.
Льюис покачал головой:
– Я не понимаю, о чем вы. Здесь продается зерно. И скот.
Уголки ее губ дрогнули в улыбке, и интерес Марка возрос еще больше. Священник, почтенный, богобоязненный, выдающийся житель города, не заметил, что нечестивая миссис Фарли ответила ему цитатой из Библии. Вполне вероятно, он даже не сумел ее распознать. Аккуратно, двумя пальцами, как будто это был упавший с дерева лист, миссис Фарли сняла со своего плеча руку Льюиса.
– Не смею вас задерживать, пастор, – нежно пропела она. – Уверена, вам еще много чего нужно приобрести. Надеюсь, другие товары, на которые вы обратите внимание, вам действительно продадут.
Она развернулась и, не взглянув на Марка, пошла обратно. Льюис раздраженно сложил руки на груди и уставился ей вслед с несколько неподобающим священнослужителю интересом. Затем он повернулся к