пепельниц в барах всегда не хватает, а потому посетители швыряют докуренные сигареты на пол и тушат их каблуком.) На полке за стойкой выставлены бутылки, содержащие практически все известные в мире виды алкогольной продукции плюс еще две-три местные диковинки. Как и положено, здесь имеется несколько видов pastis — любимого французами нектара, потребление которого, согласно статистике, растет год от года.
Запах французского кафе не похож ни на один другой запах в мире и не всем нравится – это смесь крепкого кофе и табака, к которой иногда примешивается пронзительная нотка хлорки. Лично я его очень люблю: он всегда напоминает мне о множестве счастливых часов, проведенных за самыми разными столиками. Все звуки – стук чашек о блюдца, скрип стульев, утренний кашель – эхом разносятся по еще пустому залу. Вскоре вслед за мной в кафе появляется второй клиент и шумно желает нам доброго утра. Проходя мимо моего столика, он дружелюбно протягивает мне руку, и его ладонь оказывается холодной и шершавой, как наждачная бумага. Стоя у бара, он отхлебывает кофе из маленькой чашечки, которую держит, изящно оттопырив мизинец. Расплачивается он мелочью, извлекаемой из потертого кожаного кошелечка размером не больше спичечного коробка. В какой еще стране крупные мужчины имеют привычку пользоваться такой изящной дамской вещицей?
Посетителей в кафе постепенно прибывает – все они мужчины, все местные, и все хорошо знакомы друг с другом. Громкими голосами, слышными, вероятно, на другом конце городка, они проклинают погоду. Впрочем, она все равно не в их власти. А помочь тут может разве что стаканчик красного вина, который опрокидывают с выразительным пожатием плеч. Остается только надеяться, что в церкви будет тепло. В кафе осторожно просачиваются несколько туристов. Все одновременно поворачивают головы в их сторону, а потом отворачиваются, точно зрители, наблюдающие за партией в теннис.
Выйдя из кафе, я обнаружил, что на улицах стало гораздо оживленнее и основную массу пешеходов составляют туристы. Группа телевизионщиков – несколько молодых людей с выбритыми по моде черепами и небритыми щеками – разгружала фургон с оборудованием и отгоняла машины с иностранными номерами, которые тыкались вокруг, пытаясь найти место для парковки. Мне навстречу все чаще попадались мужчины и женщины с холеными незагорелыми лицами, одетые в элегантные теплые пальто явно парижского покроя. Я решил, что пора продвигаться поближе к церкви, пока на скамьях еще есть свободные места.
Похоже, и все остальные подумали о том же. Двери храма еще не открылись, но маленькая площадь перед ним была забита трюфелепоклонниками. Среди них выделялась группа людей, словно явившихся сюда из другого века, – это были члены трюфельного братства, Confrérie du Diamant Noir[24], в парадных одеяниях: широкие черные плащи до середины икры, медали на черно-желтых полосатых лентах и черные широкополые шляпы. Я с любопытством наблюдал за тем, как пара из них, отойдя в сторонку и сблизив головы так, что поля шляп касались