сказал симпатичный мент.
Ну, то есть, молодой полицейский.
– Простите за навязчивость, но у вас горит свет и я подумал, – он не мигая смотрел мне в глаза, как смотрят на самого дорого для себя человека. – Подумал, может, что-то случилось…
Я тонула в его глазах. Ничего не могла с собой поделать. Он был знакомым и незнакомым одновременно. Я никогда его до сегодняшнего не видела. Я знала его две тысячи лет. Он продолжал смотреть на меня, не щурясь и не мигая.
Словно его кто-то выключил, застопорив восторг.
Насторожившись, я вспомнила что-то о психопатах и включила мозги.
– Что случилось?
– Вы сказали, убийца может оказаться серийником, – совершенно серьезно ответил он.
Я мысленно ударила себя по щеке. Чуть ли не протрезвела от стыда и обиды. Вспомнила, что мне сорок три, как бы я там при этом не выглядела. А ему… Ему даже тридцать вряд ли исполнилось.
– Я забыл кое-что в квартире у потерпевшей. Когда поднялся, увидел приоткрытую дверь, – он кивнул себе за плечо.
– Там кто-то был, видимо. Я слышала, как дети орали, – сказала я. – Черт, я и забыла… Как-то из головы вылетело.
– Не любите детей? – он очаровательно ухмыльнулся и я ощутила, что снова злюсь.
Представляю, что он обо мне думает: пожившая молодящаяся женщина пускает слюни. Смешно. Сама я всегда посмеивалась над своими нынешними ровесниками и тем, как они при виде меня расплываются в улыбках и желании угодить.
– Нет.
– Раньше любили.
– Что-то я не припомню, – сказала я.
– Правда? – он улыбнулся и в голове что-то тихо вспыхнуло, но тут же погасло. – Я – Костя. Из вашей группы! Вы были воспитательницей.
Глава 5
Говорю сразу: зовите меня госпожа Макрон.
Лежа рядом с ним, молодым и горячим, я в самом деле вспомнила его мальчиком. С пушистым ежиком медовым волос и распахнутыми восторженными глазенками. Мне тогда было семнадцать и я, с чего-то решила, будто люблю детей. Пошла учиться на воспитателя.
Первая же практика заставила меня осознать, что нет, не люблю. Не очень. Бабушка мудро качала головой. Мальчики в группе наперебой признавались в любви, а девочки громко дулись и ревновали. Ни те, ни другие не слушались, – это важно.
Костя тоже меня любил. Он мне написал романтическую записку.
«R ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»
И плакал потом у меня на шее, твердя, что он никогда и никого не полюбит так, как меня. А я, гладила его густые пушистые, словно щетка, волосы и врала, что когда он вырастет, мы с ним немедленно друг друга найдем. Что я буду ждать его. Что мы обязательно будем вместе.
Ага!
Я сохранила эту записку, сама не зная зачем. Рука не поднималась выбросить этот замусоленный листочек. Мне было неловко быть объектом столь чистого, не запятнанного ничем пока еще, поклонения.
Я была проще. Грубее… Но этот крошка меня любил.
Когда он представился, расплакалась уже я. Схватив Костю за руку, потащила в спальню. Шкатулка стояла в