новорождённую девочку в узорчатое одеялко. Два-три дня она поила малышку сиропом из бурого сахара. Девочка была ужасно миленькая: маленькие пальчики теребили красную ниточку из одеяла, сморщенное пухлое личико – точно румяное яблочко, большие глаза были распахнуты и как будто задумчиво разглядывали бабушку, кормившую внучку сиропом. Эти ясные, прозрачные, как озёра, глаза не моргая смотрели на старую женщину и словно впитывали её улыбку.
Теперь уже старшая сестра, Цзюаньэр, робко подошла и протянула руки, желая поглядеть на малышку, но не смела просить об этом бабушку.
– На, возьми её! Только держи крепко, это ведь твоя сестренка! – Цзюаньэр приняла у старушки тёплый свёрток и слегка растерялась от радости: какой милый ребёночек, просто прелесть! Малышка внимательно рассматривала девочку, взявшую её на руки, да и старшая сестра сосредоточенно глядела ребёнка, не в силах отвести глаз.
Цзюаньэр была словно зачарована и всё вглядывалась в чистую синеву малышкиных глаз, этот нежный синий цвет навсегда поселился у неё в душе.
Но больше всех ликовал, конечно, ещё раз ставший отцом Хуан Чжунцзе. Каждому встреченному на улице человеку он с радостным смехом сообщал:
– Дочурка! У меня родилась дочурка!
– У меня родилась младшая сестра! Теперь у меня две сестренки! – Ещё один мужчина в семье, Маои, был счастлив не меньше! Вместе с Цзюаньэр он выбрал для сестренки красивое имя – Сюэр.
Все домочадцы радовались и хлопотали вокруг малышки, все, кроме мамы. Она тихонько лежала на кровати, бледная, со слезами на глазах, и за всё время не проронила ни слова.
С самого рождения Сюэр достались какие-то крохи маминого молока. А ведь материнское молоко – естественная пища для младенца! Богатые в таком случае покупали в посёлке молочную смесь, но разве у семьи Сюэр были такие деньги? Маму мучила совесть.
У неё самой, не успевшей отдохнуть и восстановиться после родов, дела обстояли ещё хуже. В один день мама даже не смогла взять чайную чашку, потому что перестала видеть собственную руку. Страдающая, сокрушённая, опечаленная мама не находила сил, чтобы работать, у неё не было молока для Сюэр – она только и могла, что день за днём лежать в одиночестве. Мама даже не решалась взять Сюэр на руки – боялась, что уронит свою ненаглядную малышку.
– Я не вижу Сюэр! Не вижу Сюэр! Что же делать? – Порой мамино зрение мутнело, а за ним начал мутиться и рассудок.
Папа пытался накормить маму супом с яйцом, но она отказывалась, отодвигала чашку, сжимала губы в тонкую полоску и, заливаясь слезами, отворачивалась к стене – ей невыносимо было видеть измождённое лицо мужа. Иногда она ела через силу, но тогда её тошнило, и несколько ночей подряд она плохо спала.
Другие мамы спустя месяц после родов уже беленькие да кругленькие, а мама Маои и Цзюаньэр, наоборот, почернела и осунулась. Временами дети видели, как она ни свет ни заря сидит у окна с безучастным видом и что-то бормочет себе под нос. Если Цзюаньэр заговаривала с ней, та не отвечала.
– Врождённый порок сердца, да еще осложнения после менингита – всё это не так-то легко вылечить, – сказал