с водой, умыться. Скромная трапеза завершила утро. Епископ спустился по резной деревянной лестнице. Марио Кастелли разыскал своих слуг, Томмазо и Дамиано чинили повозку.
– В подклети господского дома сделаете узилище. Железную клетку для нескольких людей. Понятно, Дамиано? – как можно ласково произнёс епископ.
– Для кого, экселенц? – со страхом спросил служка.
– Если будешь так любопытен, то для тебя, мой добрый Томмазо.
Епископ оставил приятелей в крайнем смущении, и прошёл в малый дом, к рыцарю. Ратсдорф в это время с аппетитом завтракал.
– День добрый, Карл. Пришёл забрать ключ от лабаза с ледником.
– Тело находится там, и оно обезглавлено, – ответил рыцарь не меняя выражения голоса, словно речь шла о чём-то будничном.
– Отлично, не буду мешать.
Через два дня узилище было готово, снабжено толстенными решетками и мощным замком. Кастелли был доволен, и заплатил кузнецу двадцать дукатов. Труп был занесён в подвал самим епископом.
Кастелли переоделся в старую сутану, надел кожаный передник и перчатки. Взял голову, отрезанную рыцарем Карлом, приладил к телу. Долго смотрел на свою работу, затем не поленившись, принялся пришивать голову к шее. Всё равно держалось не очень, и Марио подложил войлочные валики под голову. Кандалы на руках и ногах были надежны, и их соединяла общая цепь, приклепанная к железному пруту, забитому глубоко в землю.
– Не подвели меня, дружок…– тихо проговорил епископ, уходя из подклети, – должно всё получится!
Боёв пока не было, армия отдыхала трое суток. Кастелли ходил в нетерпении все эти три дня, наконец, не в силах терпеть, спустился в подвал своего дома, держа в руке любимый бронзовый масляный фонарь.
Шаг за шагом отдавался в голове пожилого человека, он боялся даже дышать полной грудью, посекундно вытирая пот со лба платком.
– Давай, иди, – подгонял он сам себя, – ещё три шажочка…
Желтый тусклый свет осветил узилище. Тело так и лежало недвижимым на войлоке, губы трупа посинели, ощущался слабый запах разложения.
Епископ в изнеможении закрыл глаза, и принялся читать молитву. Он переоделся во всё старое, открыл клетку и стал снимать кандалы. Затем закутал труп в мешковину и потащил, кряхтя и вздыхая, наверх. Там стояли неразлучные Томмазо и Дамиано.
– Чего смотрите? Отвезите тело на кладбище, и заройте. Вот вам, – и епископ дал две серебряные монеты.
– Сделаем, экселенц, – с готовностью ответили служки.
Сеча у храма Святовита
Вальдемаровы переговорщики вернулись со скалы храма ни с чем. Датский король задумчиво крутил перстень на пальце, обдумывая дальнейшее.
– Тропа узкая, много воинов за раз драться не смогут, – говорил он Нильсу, тысячнику, – воинов у Славомира после резни у ворот, человек двести осталось…
– Так и есть, мой король…
– На дороге десять в ряд и встанут, не больше.
– Так и есть....
– Твои воины должны атаковать непрерывно до вечера. Потом на следующий день. Больше трёх дней венды не выдержат. Хакон