только я увидела Айбюке, сидящую прямо передо мной в первом ряду, вся приветливость с моего лица исчезла. Пока я смотрела на нее строгим взглядом, Айбюке, к моему удивлению, только отводила глаза. Не позволяя ей больше отвлекать меня, я приступила к презентации домашнего задания, которое мы приготовили.
Выступление не заняло много времени. У нас ушло не более пятнадцати минут. Пока я кратко излагала тему, Огуз дополнял меня местами и раздавал классу образцы распечаток картинок, которые мы наклеили на картон. Когда мы закончили, учитель выглядел вполне удовлетворенным. Он улыбался с приятным выражением лица и аплодировал нам со своего места. Также сказал, что ему очень понравилась презентация и наглядные материалы, которые мы подготовили, но он вынужден снизить наши оценки за то, что мы так поздно сдали домашнее задание. Хотя мне хотелось поспорить, я напомнила себе, что должна держать язык за зубами из-за его терпимости к нам. Когда я отметила, что Огуз подготовил бóльшую часть наглядных материалов, он посмотрел на меня расширенными глазами. Возможно, в последние дни я несправедливо обвиняла его и была слишком строга к нему, но он не заслуживал такой непоследовательности с моей стороны. Я могла бы постараться быть с ним немного вежливее, но при условии, что буду держаться от него на расстоянии.
Когда учитель сказал, что собирается повесить наш плакат в качестве образца идеального выполнения, и отправил нас за парты, мы переглянулись с Айбюке, сидевшей в первом ряду, и повторилась та же ситуация. Она снова предпочла отвести от меня взгляд. Удивительно, но в то время, как я ожидала, что она набросится на меня и схватит за горло, где бы она меня ни увидела, она поступала наоборот. Наверное, за этим что-то стояло, но я пока не хотела об этом думать, мне просто нужно было почувствовать облегчение от того, что я наконец-то сдала задание.
Несмотря на то что во время занятия Огуз сидел рядом со мной, он не издал ни звука. Ни вопроса, ни чего-либо еще… Вообще-то, я думала, что он собирается как-то загнать меня в угол, но он предпочел промолчать или оставить это на потом. Не могла сказать, чтобы это меня огорчило. Я не собиралась никому, даже Сенем, рассказывать о том, что пережила той ночью. Каждый раз, когда в голове проносились эти моменты, горло сжималось, становилось трудно дышать. В памяти всплывали лица этих людей, я снова чувствовала на своем теле их прикосновения, и накатывало чувство тошноты.
Когда прозвенел звонок на перемену, Огуз, не нарушая молчания, поднялся со своего места, взял с собой Кана, и они вместе вышли из класса. Так как во время урока между Гекче и Каном произошла небольшая ссора, то на этот раз Кан не стал сопротивляться. Гекче же положила свои вещи на парту и заняла место рядом со мной со своим мобильным телефоном, который она с трудом держала в руке и постоянно с ухмылкой смотрела на экран. Я подумала, что такое поведение, возможно, связано с какими-то сообщениями Кана.
– Мустафа переехал сюда насовсем вместе со своим отцом. Может, нам троим встретиться где-нибудь и чем-нибудь заняться