Была лазейка в виде общения с родителями через нашего старого соседа ВДВ-шника, который еще в детстве научил меня в алкогольном угаре азбуке Морзе.
Как говорил дядь Вася, лишних знаний не бывает, и это, действительно, так. Весточки посылала таким способом.
Многое было… я возвращала себе уверенность по крупицам, заставляя себя снять нелепые одежды и стать женственной…
Потому что в один прекрасный момент осознала, что воспринимают тебя по одежде. Будь ты хоть три раза гений, если на тебе растянутая серая ряса – платить миллионы не будут даже миллионеры.
Поэтому однажды я резко изменила стиль. Стала эффектной и роковой, ровно такой, при виде которой у заказчика срабатывал бы инстинкт заплатить ту сумму, какую я укажу в прайсе, а не вариант эконом с выбиванием скидок.
Каждый мой шаг был борьбой, и вот сейчас, глядя в глаза Игната, я понимаю, что худшее из моих предположений подтверждается, он бьет по болевым точкам, угрожает моей семье.
Мне кажется, что у меня земля горит под ногами, и сердце жжет кислотой, потому что абсолютно все, что было хорошее между нами, стало пеплом.
Ничего не осталось. Все было ложью, игрой и обещание… которое Игнат дал мне в доме моих родителей под свидетельством луны и звездного неба, также покрывается прахом, самой настоящей плесенью, она выедает абсолютно все.
– Однажды ты дал мне слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье, – говорю на выдохе, не кричу, не истерю больше, даже голоса не поднимаю.
Будто внутри меня все гаснет, и я гляжу в яркие золотистые глаза в ожидании очередной порции угроз.
У Юсупова были все возможности, чтобы навредить моей семье, но я взяла с него обещание, и все те годы, что я скрывалась, он его держал.
Ни он, ни его люди не появились в доме моих родителей, не пытались у них выяснить, где я.
Прежняя Юлия списывала это на хоть какое-то благородство мужчины, давшего слово, а более взрослая Юлия поняла, что Юсупову просто все равно, его не интересовало, где я.
Он выкинул меня из своей жизни, вдоволь использовав и получив доступ к своей корпорации.
– Когда-то я верила, что твое слово – закон. И ты мне обещал! Ты поклялся, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье. Я думала, что обещание Игната Юсупова хоть что-то да значат… а ты… Как ты низко пал, Юсупов… как низко ты пал…
Мои слова повисают в воздухе, и Игнат прищуривается, у него желваки на щеках дергаются…
И в какой-то миг мне становится по-настоящему страшно, потому что с таким лицом убивают. И он выговаривает совершенно зло:
– Я сейчас не про твоих родителей.
Смотрит на меня многозначительно и обводит взглядом помещение.
– Я про вот эту вот шарашку, которая тебе так дорога, и про сотрудников, которые тут числятся, не скажу, что работают, ибо слукавлю, потому что работой это не назовешь, но все же зарплату получают исправно.
– Это все равно