почему-то показались куда интереснее, чем текст книги.
Тамила пригляделась: «Отсутствие внешнего эффекта исключает возможность развития». Она перелистнула страницу. Какой может быть еще внешний эффект, когда ты спишь? Ну, разве что нечто вроде того звонка, что разбудил ее. Но тут уже бессмысленно говорить о снах.
Тамила задумалась. Стало интересно: можно ли пребывая во сне в конкретном месте, потом очутиться в нем наяву?
В нос вдруг ударил запах пыли и сырости. Где-то, совсем далеко, вдруг зазвучало тонкое хихиканье, кто-то выдохнул в самое ухо:
– Не дойдешь!
Тамила вздрогнула и посмотрела по сторонам. Нет, глупости, никого рядом нет. Но паутина страха осела на коже невидимыми нитями, опутала намертво так, что ни убрать, ни стряхнуть.
Тамила ухватила сигарету, прикурила и принялась шагать по кухне туда-сюда. Так думать получалось куда лучше. Книжка осталась на столе, ее страницы словно звали продолжить чтение, однако сейчас ей было не до этого.
Когда во рту растеклась горячая горечь, она чуть успокоилась. Объявление в метро дало толчок, разбудило спрятанные глубоко воспоминания и вытянуло их наружу. Считай, понять тот же сон. Как-то Корженевская пыталась ей объяснить:
– Пойми меня верно, – говорила Лизка, – наш мозг ничего не забывает. Нельзя без специального вмешательства взять и забыть что-то так, чтобы потом нельзя было это снова достать.
– Да ну? Даже то, что происходило с тобой до рождения?
Тут Корженевская несколько потеряла свой пыл, однако не находчивость:
– А можешь доказать обратное?
Тамила не могла. Да и, признаться по правде, ее не особо волновало, что было до рождения. А вот после…
Она вновь села и загасила тлеющий окурок в пепельнице. Самой разобраться, конечно, было бы хорошо, но вряд ли что-то выйдет. Хорошо это или нет, но «внешний фактор».
Тамила вздохнула, прекрасно понимая, что нужно поговорить с матерью. Кошмары сами собой никуда не пропадут, но можно им помочь. Она прекрасно понимала, что мать не захочет об этом говорить. Что придется долго и нудно убалтывать ее на это. Однако сдаваться не собиралась. Ее собственная жизнь начинала идти наперекосяк из-за всяких галлюцинаций и видений прошлого. Так еще чуть-чуть и можно оказаться в доме с желтыми стенами.
Далее Тамила безумно перелистывала книгу, толком не вчитываясь. Жуткое ощущение, что кто-то из-за ее плеча всматривается в страницы, появилось внезапно и не желало исчезать.
Она медленно повернула голову и замерла: изогнутая тень скользнула по кухонным шкафчикам, задрожала на плите, потянулась к окну и вылилась в ночь. Стоявший на столе стакан вдруг рухнул вниз. Послышался пронзительный звон, Тамила вздрогнула. Вскочив, она подбежала к осколкам и посмотрела на стол. Стакан стоял на краю, но я явно не мог упасть сам. Она провела рукой по лбу, убирая взмокшие пряди. Сердце билось поверхностно и быстро.
– Сумасшедшая, – выдохнула она, то ли характеризуя себя, то