Мы не вспоминаем об этом. Евгения Алексеевна Никулина

кружки (не на своей кухне, заметьте), всеми фотографиями стремилась продемонстрировать прежде всего приверженность общему делу.

      Крепкие углы отлогого воротника, из которого торчит выглаженная стойка почти во всю высоту шеи… Брюки со стрелками, которых не видно на снимке… И ведь немногие, совсем не многие знают, что иногда под удлинённые брюки или под плотные колготки я продолжаю надевать ножные браслеты, сплетённые из бисера или тонких шнурочков. Их никто не видит, а я знаю, что они есть!

      Я вовсе не забросила свои развлечения с друзьями, в моей косметичке по-прежнему можно найти множество оттенков и редко используемый, но въедающийся в окружающий воздух аромат. А уж на прогулках в компании того, кого увижу через считанные часы, я легко могла позволить себе умопомрачительные шортики, полупрозрачные топики и высоченные танкетки на завязках с пышными цветами и стрекочущими подвесками.

      Это случалось не так часто, не было столь выраженным и не делалось с определённым умыслом, как ещё несколько лет назад. Но что бы там ни говорили подруги, я осталась всё той же Ирмой. Только повзрослела. И приняла правила взрослой жизни.

      ***

      – Толя, я здесь! – я боялась затеряться в толпе и оттого выкрикнула фразу ещё раз, отчаянно размахивая рукой.

      Никак не получалось уяснить, что он с высоты своего почти двухметрового роста мог разглядеть меня раньше, чем я его, спускающегося по выдвижным ступенькам вагона или появляющегося сначала за стеклянными дверями – нечётко, а затем безошибочно – в зале аэропорта. Одетый привычно – по погоде, неброско, опрятно, Толя приближался, катя за собой уже знакомый мне чёрный чемодан. Чемоданище! Каждый раз поражалась его габаритам и снова не удержалась:

      – Толь, я вижу, ты опять с этим огромным «багажником». Помнится, как ты хвалился нам, что за границу улетал практически налегке. А сейчас внутри страны с таким количеством вещей разъезжаешь.

      – Что поделать? В молодости не заморачивался на этот счёт. С годами стал более практичным и предусмотрительным.

      Я изучала его не меняющееся с течением времени лицо (возможно, несколько морщинок разбросалось по уголкам глаз, а так…) и рассмеялась, обнажив, очевидно, и свои бороздки над щеками:

      – И давно ты шагнул за порог молодости? В тридцать? – поддела я его склонность казаться переросшим свой реальный возраст. Старалась не увлекаться, но мне нравилось по-доброму подтрунивать над ним. – Представляю, что ты в тридцать пять скажешь.