Скоро портрет будет выглядеть покруче, чем ты, и она выйдет за него замуж.
– Я этого не позволю, – теперь улыбался Тимур. – Я когда-нибудь приручу этот ветер… (прим.автора Максимилиана Ветрова).
Глава 38. Ночь тату
Уже стемнело.
Почти весь день шёл дождь.
Нет. Дождь шёл всю неделю или даже две. Воздух пропитался им настолько, что кожу больно обдавало сыростью и холодом даже при легком дуновении ветра.
Кожаная куртка не спасала от ледяных порывов. А капли дождя не в силах были смыть воспоминания о Тимуре. О его глазах, в которых видно бескрайний космос.
Воспоминания, которые преследовали её, как коллекторы кредитуемых.
Максим потеряла счёт времени и не следила за датами и числами. Может, просто не хотела. Может, просто врала себе, что всё хорошо, и она, обязательно, справится с этим навязчивым чувством.
Чувством, которое с каждым днем всё острее ощущалось и больнее щемило в груди.
Там, где сердце.
На днях Кэти случайно проболталась Максим об этом чудном балкончике, неизвестном для местных офисных «жителей» и неприметном для прохожих. Он располагался как раз напротив входа в бар «Мамонт». В это «тайное» место можно было попасть, если миновать пару пролетов ступеней. Офисные работники так привыкли пользоваться скоростным лифтом, что просто не подозревали о его наличии.
Максимилиана приходила сюда уже третий день, перед очередной бессонной «ночью тату» в «Мамонте» и долго разглядывала входящих в бар постояльцев и незнакомцев.
Она стояла, опершись на перила, и сжимала в руке пачку сигарет. Курить не хотелось, но сигареты успокаивали.
Максимилиана достала из кармана зажигалку и подожгла никотиновую злодейку.
Дым с ароматом ментола смешался с ароматом дождя. В носу щекотало и хотелось плакать, но на её лице царило неподдельное спокойствие. Может, это была надежда. Надежда, что он всё же появится.
Долго и бесцельно глядя сквозь тлеющий огонек сигареты, она безысходно выдохнула «Это всё. Он не придёт».
Затушив сигарету, так и не притронувшись к ней, Максимилиана направилась в сторону лестничной клетки, а там… вниз по ступеням.
***
Мамонт. Три дня его зал похож на поле боя. Он разделился на два лагеря: мастеров и заказчиков, развлекающихся и выпивающих.
Первый лагерь тихонько творил, а второй оккупировал барную стойку и, вот уже которую ночь, опустошал запасы алкоголя, припасенного с каменного века. Женская его часть славно подвывала в помощь караоке, делая эту ночь невыносимой. Без конца и без края.
Наконец, длинная ночь медленно превращалась в раннее утро. Здесь вновь было нестерпимо душно.
Здесь Максимилиана, определенно, чувствовала себя гораздо хуже. Физически и морально.
Было паршиво.
Паскудно. Обидно. Досадно.
«Сама виновата» – вторил её разум, и был прав.
«Достало всё. Это никогда не закончится?» – раздражение, как волны, то накатывало, то отпускало. – «Чувствую себя побитой собакой, словно