даже с давним.
– Можно мне стул со спинкой, – попросил у стоявших в дверях полицейских.
– Что ты хочешь сделать? – Рейза вдруг стала говорить неуверенно и как будто нерешительно.
– То, зачем вы меня позвали и так настаивали, хочу поговорить с мальчиком.
Стул оказался на удивление массивным и добротным, никак не вязавшимся с общей обстановкой дома. Но это даже хорошо. Надеюсь, выдержит. Я сел, откинулся на спинку, сжал руками подлокотники.
Проводники не маги, точнее считается, что этот дар возник вследствие вырождения некромантии. Проводники слышат мертвых, могут погрузиться туда, в мир, куда они уходят, или в пограничье с этим миром. Мертвые говорят. Постоянно. Сотни тысяч голосов, громких и тихих, злых, отчаянных, нудных, веселых. Это больно. К этому нельзя привыкнуть.
Проводник может открыть щелочку или пропустить весь поток через себя, ища нужный голос. В процессе от напряжения истощается физическая оболочка и аура, которая у проводников не восполняется, утрачивая безвозвратна единую структуру. Мы словно ходячие приговоренные трупы, которые постоянно слышат голоса и доносят их до живых, стоя на пороге смерти. Мы словно последняя возможность высказаться тем, кто говорить уже не может.
Обычно проводник может выстроить собственную стену, которая глушит поток, не совсем, но гораздо тише и управляемей. Этому долго учатся, и уже на этом этапе многие сходят с ума. Тем «счастливчикам», кому удалось научиться, предстоит всю жизнь удерживать грань между тем миром и собственным сознанием, которое постепенно размывается под натиском мертвых.
Погружение было болезненным. Я давно уже не делаю такого, мне осталось недолго и каждое погружение не делает меня здоровее или стабильнее. Выгорание идет полным ходом и без этого. Чего стоит только мое изменение внешности, уже не было ни прежнего цвета волос, ни цвета глаз.
Удерживать барьер стало тяжело. Я искал среди оглушительного гвалта голос мальчика, я примерно знал, что мне нужно, просто чувствовал силой своего дара, но в ответ был лишь поток бесконечных неразборчивых слов, криков, стенаний или настойчивых требований, и ни одного похожего на нужный голос.
Итан, где ты? Имя было на вышитой картине над кроватью малыша. Мать с любовью вышивала его, пока ты рос в ее чреве.
Итан, скажи мне, я слушаю тебя!
Голоса стали яростней, громче, но того, нужного, не было. Так не бывает!
Итан, говори!
Последнее усилие стало чрезмерным. Переборщил. Голоса лавиной захватили сознание, я чувствовал, что тело бьют конвульсии. Но это уже не важно, нужно удержаться на грани, остаться собой, не раствориться в потоке.
Я – Аарон Ворн, я – проводник. Это мое тело, мой разум, мои правила! Усилием сознания я окружил себя коконом силы. Голоса стали чуть тише.
Я – Аарон Ворн, я – проводник. Это мое тело, мой разум, мои правила! Я не один из вас!
Открыл глаза, лежа на полу. Рейза Ферт держала мою голову на коленях боком, потому что из носа и рта текла