диняло изысканное резное обрамление с безумно сочной окраской, призванное привлекать внимание проходящих мимо зевак. Дескать, посмотрите, люди, какое красочное зрелище для вас сегодня приготовили!
То же относилось к куклам, чья одежка пестрила всеми цветами радуги, словно где-то поблизости гномы зарыли горшок с дорогими самоцветами, что было недалеко от истины, поскольку иногда темой представлений действительно становились несметные богатства, добытые низкорослыми тружениками в глубоких шахтах.
И то же относилось к самим артистам, тратящим львиную долю от выручки на броские костюмы, дабы не выглядеть жалкими оборванцами, которые без дела слоняются вдоль городских площадей с целью выклянчить у прохожих хотя бы пару медных монет или стянуть у зазевавшегося лавочника краюшку хлеба.
Как раз об одном из таких педантичных артистов – временами успешном, а порой не очень, но никогда не унывающем, чего бы ни уготовило провидение – и хотелось рассказать. Звали его Октавио Паскуаль, и был он третьим по счету сыном довольно зажиточного ростовщика, сумевшего загнать в долги почти всех жителей родного города. Учитывая господствующий тогда порядок – наделять наследством исключительно старшего отпрыска, Октавио еще в юном возрасте уяснил, что разжиться чем-то на дармовщинку вряд ли удастся, следовательно, нужно найти себе занятие по душе и проложить путь к достатку самостоятельно. Только вот вопрос: что избрать в качестве занятия, если ты на дух не переносишь давать деньги в долг, а другому тебя отец не научил? Тут у любого начнется паника, идущая в комплекте с озлобленностью на весь окружающий мир за царящую в нем несправедливость. Ведь логика подсказывала обратное. Куда честней стала бы дележка наследства поровну, дающая каждому отпрыску одинаковые шансы занять достойное положение в обществе.
Возможно, Октавио так и остался бы прислуживать старшему брату после смерти главы семейства, как это намеревались сделать остальные домочадцы, не подвернись ему однажды случай повстречать на рынке – куда он отправился по поручению матери за продуктами – весьма необычного старика, пытающегося скупить у торговца сладостями все леденцы на палочке. Первым в глаза бросился его наряд, состоящий из новеньких башмаков, полосатых чулок, шелковых бридж, просторной рубахи и бархатной жилетки. Вторая особенность незнакомца заключалась в манере держаться, что было свойственно лишь благородным слоям населения, отличающимся холодной надменностью.
– Послушай, любезный, – монотонно твердил старик, пересчитывая монеты, лежащие у него на ладони, – тебе не мешает осчастливить меня скидкой, коль я подчистую опустошаю закрома твоей крохотной лавочки.
– Вовсе она не крохотная, – продолжал упрямиться торговец, косясь то на леденцы, которые могли вот-вот начать таять, то на монеты, которые могли с легкостью перекочевать ему в карман.
– Ну, прости! Пусть будет большой! Тем не менее вынужден настаивать, чтобы ты скостил мне хотя бы четверть от заявленной суммы, иначе так недолго и без штанов остаться. Что прикажешь потом делать?
– Ладно, черт с вами! Четверть, пожалуй, скощу. Все равно они скоро превратятся в сплошную однородную массу. Жара-то стоит какая, аж на пот пробивает!
– Мудрое решение. Побольше бы водилось на свете таких щедрых людей. Глядишь, и мир заиграл бы свежими красками, избавившись, наконец, от своей скучной серости, портящей многим настроение.
– К чему вы клоните?
– Ровным счетом ни к чему. Просто озвучиваю мысли вслух. Разве это запрещено?
– Нет. Забирайте товар, расплачивайтесь и проваливайте отсюда подобру-поздорову. Нам здесь еще философов не хватало, от них одни лишь неприятности!
– Премного благодарен. Уже ухожу. Но напоследок хочу пригласить тебя посетить мое завтрашнее представление. Скажи, как ты относишься к куклам?
– Никак! Потому что я давно вышел из возраста, чтобы ими забавляться.
– Очень зря. Ведь речь идет о вертепе, стоящем на площади прямо за фонтаном.
– Ладно, черт с вами! Так уж и быть, приду поглазеть на ваше представление, – сдался торговец, понимая, что иначе отвязаться от назойливого покупателя вряд ли удастся.
– Отлично! С нетерпением буду ждать твоего прихода. Впрочем, это касается и остальных, – взгляд старика пробежался по лицам людей, что околачивались возле соседних лавок, пока не остановился на четырнадцатилетнем подростке, вынудив того раскрыть в изумлении рот. – Обязательно приходите, друзья! Не то пропустите много чего интересного!
Разумеется, четырнадцатилетним подростком оказался Октавио. А разинул он в изумлении рот от того, что ему пришла на ум замечательная идея попробовать набиться к этому умному и воспитанному человеку в ученики. В любом случае, даже если артистический талант не раскроется, при нем запросто можно было остаться помощником и впоследствии сколотить собственную труппу.
– Извините, сеньор! – услышал старик, когда лавка торговца сладостями скрылась из виду. – Неужели вы в столь преклонном возрасте по-прежнему обожаете леденцы?
– Минутку, – сорвалось с искривленных губ,