томительным коснется
Вздрогнувшего сердца моего.
Белая снежина, я ль не с нею
Прохожу по вихрям стрежневым, —
Только эта капля не тускнеет,
Посланная зорями живым.
Не огни мелькают – годы, годы,
Если за туманами весны
Кроме снов мучительных природы
Есть еще божественные сны…
1996
Последний монгол
Так целовать тебя хочу,
Что, волю окрыля,
Я налечу, в седло схвачу
И ускачу в поля.
Мой конь поднимется до звезд,
А путь под нами гол,
Кричи и плачь – на триста верст
Я тот еще монгол.
Пусть очи черные твои
Огнем страстей горят,
Пусть молодые соловьи
Со мной заговорят.
Я так ищу тебя, и снег,
Слепящий, ветровой,
Сулит мне славу и успех:
Я слышу голос твой.
Там оборвется наш полет,
Застигнутый грозой,
Где плачет ландышами лед,
Гранит скорбит слезой.
1996
Лунное крыло
Спустилась ночь своей тропою быстрой,
А на холмах в березняке светло,
Пока плывёт долиной сребристой
Луны золотопёрое крыло.
О, до сих пор душа моя слепою
Не стала, а сияет и горит,
Как будто бы ещё не раз тобою
Меня всевышний отблагодарит.
Как будто в жизни, кроме поцелуя,
Одна тщета и скука, потому
Ещё сильней, ещё верней люблю я
И не отдам до смерти никому.
Как будто мы давно уже распяты
И родина распята до конца,
А наши дети – вьюгою объяты,
Монгольской вьюгой крови и свинца.
Такие льды скрипят за берегами,
Моей земле, такая гололедь,
Что кроме смерти, посланной врагами,
Нам ничего уже не разглядеть.
1996
Безумье
Не видя звёздную луну,
Весь вечер, а не пять минут,
Я целовал тебя одну,
Я мял тебя, как травы мнут.
Окно зашторено, и ты
Лежала золотей огня,
И груди – круглые цветы
Под сердцем рдели у меня.
Я пил твое лицо и пил,
И тьма летела кувырком,
Я никого так не любил,
Не тосковал так ни о ком.
Ты словно бы ребенок мой
И словно бы сестра моя,
И словно бы тебя домой
Привел, а не к знакомым я…
Мы перешли хмельной порог,
Луга цветов, стога травы,
И, может, сохранит нас Бог
От пули и дурной молвы.
Не отрезвиться нам и впредь,
Костер страстей не затушить, —
Кто согласится умереть,
Когда, ликуя, хочет жить?
1995
Ты и я
Тропы к храму
Эти