Грани пустоты. Алекс Рауз

или следующий, уже неважно. Как он мог добровольно залезть сюда? О чем только думал, когда соглашался?

      Отказаться от жребия, от выбранной случайно судьбы – и никто бы не смог запихать его сюда насильно.

      Началась клаустрофобия, стены давили и лишали воздуха, которого еще должно быть в избытке.

      – Ворс, – прошептал он. – Мне страшно.

      – Я не открою люк, если за ним нет кислорода. Мы найдем другой путь, – успокаивающе прошептал стюард. – Я почувствую.

      – Я не хочу умирать. – В тихом голосе прорезались легкие истеричные нотки.

      – И я не хочу, – улыбнулся Ворс. Он не оборачивался, но эту улыбку Николай услышал в словах. – Мы уже в заднице, давай попробуем выжить. Холода нет, я открываю.

      Николай зажмурился. Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь. Кто бы знал, что это бессовестная ложь! Даже с закрытыми глазами он снова видел металлические стены, зажавшие его в узкой коробке между уровнями. В бесконечном холодном космосе, в полуразрушенном корабле. Рядом с беспощадным солнцем и мертвой тишиной пустоты.

      Рычаг дернулся, и новый лаз открылся. Ворс был прав. И капитан был прав – система дала сбой. Какая-то часть корабля выжила, возможно – большая часть.

      Николай шумно выдохнул и распахнул глаза. Перед мысленным взором продолжало висеть огромное, темно-красное бурлящее солнце. Но здесь он его больше не видел.

      Ворс уже бодро полз вперед.

      – Под нами оранжерея. И в следующем туннеле есть люк вниз. Мы можем спуститься и часть пути пройти по ней.