места казни они не проронили больше ни слова.
Спустя некоторое время Кымлан увидела деревянные заграждения и шатры вдали, а за ними – вершины холмов, кутавшиеся в туманной дымке. Сердце дернулось в груди так болезненно и сладко: ее вернули в военный лагерь, и теперь она сможет увидеть холмы, отделяющие ее от родного Когурё.
Пленные уже стояли на коленях, приготовленные к казни. Ближе всех к ней находился бледный, трясущийся Чаболь. Раздетый до исподнего, с длинными прядями, выбившимися из пучка, он выглядел беззащитным и потерянным ребенком.
По ее телу прокатилась волна дрожи, и пальцы закололо от просыпающегося огня. Пламя рвалось изнутри, стремясь защитить Кымлан и все, что ей было дорого. Однако сегодня ее способности были бесполезны: смерть наступит мгновенно, и огонь просто не успеет вылечить ее раны.
Ножны ударили под колени, и она рухнула рядом с другом. Не смея взглянуть ему в лицо, Кымлан отчаянно зашептала:
– Прости, Чаболь, прости меня, это я виновата… Прости, Чаболь!
– Кымлан! Кымлан, что же это… неужели все сейчас закончится? – Чаболь повернул к ней бледное как мел лицо. В его глазах плескался такой ужас, что все эмоции Кымлан превратились лишь в одно желание: спасти друга любой ценой. Но что она могла сделать? Что?
Она обвела затравленным взглядом собравшихся посмотреть на казнь солдат и военачальников, заметив среди них Мунно и Даона. Сын вождя глядел на нее, не мигая, и в его взгляде таилось такое отчаяние, что Кымлан потеряла самообладание.
«Помоги… Помоги! Помоги!» – Ей казалось, что она кричит, но от ужаса не могла даже разомкнуть губы.
Взгляд Мунно вдруг заметался по пленным, и он было дернулся с места, но Даон схватил его за локоть.
Палач рассекал мечом воздух, и после каждого замаха на землю оседало чье-то тело. Первое, второе, третье… и еще одиннадцать человек, а потом все…
Сердце металось у нее в груди, будто тоже хотело спастись. Только не от палача, а от текущего по венам огня, который разгорался все жарче. Кожу обжигало изнутри, словно пламя должно было вот-вот прорваться и выплеснуться наружу. Такого с Кымлан еще не случалось: она горела изнутри, понимая, что еще немного, и чаша переполнится, и огонь уничтожит ее – спалит дотла прежде, чем меч мохэсца прервет ее жизнь.
Она задыхалась, наблюдая, как палач встает позади Чаболя и заносит руку для удара. Перед ее глазами плясали огненные искры, воздух плыл и дрожал, как будто она смотрела на все происходящее сквозь дым от пожара. Все чувства исчезли, кроме отчаяния и испепеляющей нечеловеческой боли.
Зажатый в руке меч сверкнул в лучах солнца, и что-то холодное брызнуло Кымлан на лицо, зашипев на коже, как мясо на жаровне. Это не может быть кровь Чаболя… Нет, конечно же нет…
Рядом с тихим шорохом на землю упало еще одно тело.
Кымлан опустила взгляд и увидела, как тонкая красная струйка вытекает из-под неподвижной пухлой руки друга, течет по направлению к ней и вдруг вскипает, едва коснувшись ее ноги.
– Нет!
Пронзительный