сейчас стадом скаковых лошадей носились у нее в организме.
Вопрос заключался в следующем: звать ли папу?
Дорожка вела к маленькому красному сараю, в котором размещалась сыроварня. Рядом почтовый ящик, также похожий на сарай, но только синий (с вырезанным из жести силуэтом коровы на крыше). А еще дальше – улица.
Улица.
Господи, если Несси выйдет на улицу как раз в тот момент, когда мимо будет проезжать машина…
Шана закричала, зовя отца. Завопила во весь голос.
– Папа! Папа!
Но ничего. Никакого ответа. Отец мог находиться на пастбище или в сарае. Для того чтобы за ним сходить, нужно будет оставить Несси одну…
Шана мысленно представила себе визг тормозов, тяжелый грузовик, сбивающий с ног сестру и швыряющий ее на землю. Хруст костей под колесами. От этой мысли ей стало плохо.
«Я не могу искать папу. Я останусь с Несси.
Долго это не продлится.
Лунатики рано или поздно просыпаются.
Ведь так?»
Десять минут. Прошло уже десять минут. Дойдя до конца дорожки, Несси повернула, словно следуя по невидимой дороге, после чего…
Двинулась дальше. Как ни в чем не бывало.
По Кассель, по Орчард, к крытому мосту Херкимер – тому, который старый, через ручей Шейнер-Крик, с шестигранной эмблемой амишей[1]. Несси шла, чуть приоткрыв рот, словно завороженная чем-то таким, что видела она одна.
И все это время Шана не переставала говорить. Все быстрее и быстрее, словно обезумевшая.
– Несси, твою мать, ты пугаешь меня до смерти! Пожалуйста, прекрати! У тебя нервный срыв? У тебя инсульт?
У бабушки Мом-Мом случился инсульт, затем еще сразу несколько, и после этого она стала странной. Лежа в кровати, разговаривала сама с собой, иногда по-английски, иногда по-литовски, но по большей части это была просто какая-то бессвязная галиматья. Иногда бабушка разговаривала со своими родными, иногда обращалась к тем, кого не было рядом с ней. У Шаны сложилось впечатление, что инсульт ломает что-то в голове и та становится похожа на раздавленное ногой пирожное.
– Пожалуйста, остановись! Я сейчас позову папу. Он, наверное, уже гадает, где мы… Господи! Он надерет нам задницу. Наверное, надерет задницу мне, поскольку ты у него любимица, ты же сама знаешь… Ой, только не делай вид, будто ты этого не знаешь! Ты похожа на маму. Я похожа… ну, на него. – «А себя самого никто не любит», – мысленно добавила Шана. – Ну просто прекрати эту хрень! Прямо сейчас. Ладно?
Впереди показался мост.
«Наверное, босиком по нему лучше не ходить. Она занозит пятку». И, вероятно, занесет инфекцию, а говорят, что сейчас антибиотики действуют совсем не так, как должны, и мистер Шульц, школьный учитель биологии, сказал: «Мы вступаем в эпоху постантибиотиков».
Это определило решение.
Забежав перед Несси, Шана развернулась к ней лицом и попятилась назад, чтобы смотреть сестре в лицо, размахивая рукой, словно на телевизионном шоу.
– Несси, глупышка, послушай! Если ты не прекратишь сейчас же, я силой оттащу