юбка, – говорю я, – через которую просвечивали ее кривые ноги и бант еще сзади! Как можно такое сшить, Анжела? По каким журналам?
– Ну не знаю, – вздыхает Анжела, – это такая мода, Виталик. А может, Зиночка из двадцатой квартиры? Она и подливу готовит, и маринады разные.… Помнишь, она за банками приходила? По-моему, она очень хорошая, по крайней мере, ты голодным никогда не будешь.
– Ну, интересно! – говорю я. – Они значит варить мне будут, а ты что же? На кровати лежать?
– А меня не будет, – говорит Анжела и грустно так улыбается.
– Вот новости! – удивляюсь я. – И где же ты интересно будешь? На курорт что ли поедешь?
– Нет, – говорит она, – не поеду….
– А может, ты к мужику к другому уйдешь? – догадался я. – А что? Будешь макароны ему варить, может, пирожки научишься стряпать, – я вдруг вспомнил записку. – Так ты и одежду уже в мешки собрала, только найти их осталось, а я щас найду, Анжела! И можешь идти к нему, – я залез в шкаф, и сразу же увидел мешок. – Вот тут, наверное, и трусы твои, – я развязал мешок, а там действительно трусы лежат и платье какое-то и шарфик. Ну, все ведь приготовила!
– Виталик, – говорит Анжела.
– А что Виталик? – говорю я. – Раз собралась, значит надо идти. Что раздумывать? – я посмотрел на нее. – Ты его любишь?
– Ты так ничего и не понял, – говорит она, и ее глаза начинают наполняться слезами.
– Конечно! – восклицаю я. – Конечно! – сморю, а в мешке моя фотография лежит. – Будешь ему фотографию мою показывать, да? – я стал рвать ее на мелкие кусочки. – Говорить, это мой первый муж Виталий Запыхайло, посмотри какие у него глазки, – я кинул клочки в воздух и они стали кружиться над Анжелиной головою. – А он не увидит меня никогда! – я зло расхохотался.
– Как ты так можешь? – говорит Анжела дрожащим голосом и начинает собирать разлетевшиеся кусочки.
– Могу! – выкрикиваю я. – Я еще не то могу!
Смотрю, а в мешке бусы лежат, которые я Анжеле на день рождение подарил и брошка с камешками. Между прочим, мамина брошь!
– А это, – говорю я, показывая ей мамину брошку, – это я тебе не отдам! Это брошь была на груди у моей бабушки, и ты хочешь ее надеть и ходить перед своим мужиком? Не выйдет! – я погрозил ей пальцем. – Не выйдет! – а я поверить не могу, что Анжела вещи свои собрала!
Хватило совести брошь мамину прихватить, это же надо! Придет к нему вся красивая, в новых трусах, так на них этикетка! В шарфике, вон в каком, в платье в сиреневом. Передо мной-то так такая не ходила, а тут, глядите!
Так еще думали смеяться надо мною, фотографию мою разглядывать. А я там стою возле вагона, мне четырнадцать лет всего и я от бабушки ехал из Магнитогорска.
– Уходи! – говорю я. – Одевайся и уходи!
– Виталик, – говорит Анжела, – ты все неправильно понял, я тебе сейчас все объясню…
– Так ты же еще женить меня хотела! – удивляюсь я. – На Тамаре, у которой аппетиты,