С них мы обычно начинаем посещение. Могилы радовали глаз цветущими бархатцами. Мышильда принесла воды, мы немного прибрались, расставили цветы и присели на скамейку. Я посмотрела на памятник с выбитыми на нем датами. Если мужчины в нашем роду мерли как мухи, то женщины, как будто желая компенсировать их столь недолгое пребывание на земле, доживали до глубокой старости. Бабуля отметила свой девяностолетний юбилей и скончалась на следующий день, пережив супруга на тридцать лет. Думаю, дедушка ее дождался с большим трудом. Впрочем, судя по рассказам, встреч с дражайшей половиной он никогда особенно не искал. По белу свету его носило от Львова до Шанхая, а бабушка была тяжела на подъем и за ним не поспевала.
Мышильда полезла за сигаретами, а я рявкнула:
– Не смей при бабке.
– Глупость какая, – разозлилась сестрица, но закурить все же не решилась, вздохнула, посмотрела на меня и сказала: – А у меня бабушкины бусики остались, янтарные. Она еще в них на фотокарточке, помнишь, возле дома с сокровищами?
– Помню, – кивнула я и вздохнула. Ключевая фраза была произнесена, и мысли, мои и Мышильдины, само собой, потекли в одном направлении.
– Как думаешь, – через некоторое время спросила сестрица, – они там?
– Кто? – прикинулась я дурочкой.
– Сокровища, конечно.
– О господи… – Я покачала головой и отвернулась.
– Думаешь, россказни? А помнишь, в детстве мы с тобой мечтали, когда вырастем, поедем и найдем их.
– Помню. В детстве все мечтают о сокровищах.
– Но не у всех родной прадед их зарывает, – обиделась Мышильда и, облизнувшись, спросила: – Чего там спрятано-то, я забыла?
Как же, забыла она.
– Тридцать золотых червонцев, – заунывно начала я старую-престарую семейную сказку. – Три колье, одно с большим бриллиантом и четырьмя маленькими, другое с изумрудами, третье с гранатами.
– Прабабкино приданое. Обручальное кольцо, тоже с бриллиантом… – подхватила Мышильда. Перечислив все до последней броши и булавки, мы с облегчением вздохнули, после чего Мышильда с грустью спросила: – Неужели все это правда где-то лежит?
– Брехня, – нараспев заверила я, разводя руками.
– Ну почему «брехня»? – обиделась Мышильда. – По-твоему, бабка все выдумала?
– Не бабка, а дедка. Небось спустил все на актерок, а бабке наврал, что спрятал.
– Какие актерки? – обиделась за прадеда сестрица, а я рукой махнула.
Россказни о кладе я слышала с самого детства. История выглядела так: наши предки проживали в начале века в одном из старинных русских городов, ныне крупном областном центре. Прадед был из купцов, единственный ребенок в семье, рано лишившийся родителей. Нравом кроток, к зелью равнодушен. К тридцати пяти годам удвоил родительский капитал и выгодно женился на мещанке Авдотье Нефедовой, семья которой промышляла огородничеством и отнюдь не бедствовала. Авдотья родила ему троих сыновей, отчего, надо полагать, кроткий нрав моего прадеда неожиданно изменился, он стал впадать в буйство по причине