заплаканная перед работающим телевизором, с экрана которого испуганно и вопрошающе смотрел на весь мир маленький мальчик, как две капли воды похожий на ее сына Мишеньку.
«Какой сегодня у мамы странный цвет лица. Словно в привычную яркую краску кто-то бросил пригоршню песка», – первое, что пришло в голову Михаила, ещё окончательно не сформированным, но пугающим предчувствием.
Глава пятая. 1941 год, Анна.
– І-і-і! Божачка ж мой! Адкуль жа вы, дзявонькі, такія прыйшлі?! Хто ж вас так пакрыўдзіў?
Анна с трудом разлепила глаза. Прямо перед собой она увидела участливое лицо пожилой женщины, в низко, до бровей повязанном тёмном платке.
«Неужто смерть за мной пожаловала?» – мелькнула первая мысль.
– Ды што гэта з вамі-то? Нежывыя якія! – незнакомка, словно опровергая подобное предположение, стала чересчур бойко тормошить обеих несчастных.
– Ма-ма! – заплакала, проснувшись, Саррочка. – Они нас опять убивать будут!
– Сьвяты, сьвяты, сьвяты! – перекрестилась женщина. – Ды як жа табе, дзеўка, у галаву такое прыйшло?
Но тут же застыла, будто ледяная стена обрушилась на неё.
– Госпадзе! – страшная догадка заставила тётку рухнуть на колени рядом с лежащими в изнеможении Анной и Саррочкой. – Ды вы, ніяк, адтуль?! – она махнула рукой в ту сторону, откуда вечером до деревни доносились автоматные очереди.
– Да, мы оттуда, – сказала Анна, добавить к своим словам больше она была уже не в силах. Весь ужас пережитого снова предстал перед ее глазами в таких ярких красках, что она, словно прорвав какую-то невидимую плотину, зашлась от рыданий.
– Они нас уже убили совсем, тётенька, – Саррочка, в отличие от Анны, похоже, начала приходить в себя, – но не до конца. Мы из могилки вылезли и убежали! Вот! – в голосе девочки слышалась даже определённая гордость.
«Бедное дитё, что ей пришлось пережить. Дай Бог, чтобы она смогла когда-нибудь забыть это!» – не сговариваясь, похоже, одновременно подумали обе женщины, услышав слова ребёнка. Та из них, которой довелось пройти всё это вместе с девочкой, нежно погладила её ручку, а другая, случайно оказавшаяся рядом, крепко прижала ребёнка к себе.
– Так, дзявонькі, – стремительно приняла решение незнакомка, – тут вам больш нельга заставацца. Пайшлі да мяне. Я вас так сховаю, што ні адзін з гэтых гадаў не адшукае. Пойдзем, пойдзем, – кряхтя, повторила она, пытаясь поднять с земли одеревеневшую от холода и пережитого Анну, а затем и Саррочку. – У мяне такая добрая хаванка маецца, пойдзем, дзявонькі, тут недалёка. Ураз дойдзем.
Враз, не враз, а путь оказался не близким. И Оксане Фёдоровне, так звали добрую женщину, большую часть его пришлось тащить Анну с Саррочкой на себе. Силы внезапно оставили двух беглянок, уступив место лихорадочной дрожи в ногах и безотчётному страху, помноженному на ломоту в суставах.
– Замерзлі вы, дзявонькі, прастылі, – поставила диагноз их спасительница. – Малая-то, бач, гарачая ўся, як печка! Вось, гады, што робяць!
Последняя