на меня так нежно и открыто, но в то же время мне никак не разгадать его взгляда, будто бы за этой зелёной пеленой скрывается нечто неимоверно страшное и печальное. Мне кажется, что за это мгновение я смогла заглянуть в его нутро, дотронуться до него и увидеть его душу, и всё то, что есть у него внутри, меня так испугало, не понравилось мне, что я должна отказаться принимать его как человека…
– Ты же пишешь стихи, – он прерывает мою мысль, оставляя ветку покоится на моих волосах. – Продекламируй что-нибудь, пожалуйста.
– На пути по искаженьям
И препятствие – трельяж,
Томным сладким пеньем
Разразился паж.
А везде лежат осколки…
Нам так больно! Нам так горько!
Паж поёт о лете бойком,
О реке, о ветвях в топке.
И огонь в глазах троится,
Отраженье в зеркалах!
Паж взял помощь у синицы,
Птица у него в руках!
И поют они ту песню,
Дар природе отдают.
Дивно, нежно и так лестно
Создают нам тут уют.
Я произношу последний звук, ставя точку в декламации, а он тут же бросается ко мне и крепко обнимает. Он гладит меня по спине и по волосам, накручивая их на свои пальцы и делая их ещё более запутанными. Сколько можно так стоять? Я ощущаю безопасность от его рук, хоть и совершенно немужественных, тонких, как у девицы-аристократки, но в эту минуту самых приятных. Делая попытку отстраниться от него, я попадаю в ловушку. Адресат целует меня. Я слишком скованна неожиданностью его ласки, отчего совершенно неловко отвечаю ему, изучая его. Робкие поцелуи постепенно превращаются в более страстные и безумные. Я чувствую, как моё тело охватывает неизведанная мне ранее дрожь, как мой разум расплывается в странном омуте неизведанной теплоты и горечи. Я с отчаянием отдаю ему всю нежность, что у меня есть, и взамен желаю получить крупицу спокойствия.
Он прерывает ласку, тяжело дышит и смотрит на меня неуверенным взглядом, будто бы не он поддался страсти, а я. Невозможно полноценно наслаждаться моментом любви, когда вмиг возвращается воспоминание об агонии матери и о том, что через треть года адресат меня покинет!
– Творчество – бесконечный мост искренности, – произносит он с восхищением и жадно целует меня в щеку.
– Ко мне сейчас пришла мысль, что я была бы счастлива жить при древней морали, мне нравится их общество, оно мне кажется более человеколюбивым, чем то, в котором мы живём сейчас.
– Парадоксально. Тебе правда понравилось бы жить в обществе, где правовая система была крепко переплетена с жреческой культурой?
– Мне кажется более логичным верить в духов, чем в колдуна-мертвеца.
– Колдун-мертвец – это Иисус что ли?
– Да! – я заливаюсь добрым смехом. – Ну правда же! Я не могу понять, как христиане, изучая историю да того же Ветхого завета или просто напросто древние общества или античную культуру, могут верить в Иисуса Христа?