как мухи?
– Увидишь. Тебе понравится, обещаю. И про Кипр сказку расскажу. Басню, вернее. Только я её наизусть не помню.
– Тоже сам придумал?
– Не-а. Я по этой части не спец. И о белом море – не я придумал, от деда слыхал, он на уроках географии для любой части света свою историю подбирал. А эта и вовсе старинная, ее ещё до нашей эры один римский поэт сочинил. Секст Турпилий его звали.
– Турпилий?.. Не слышала. Гомер… нет, он грек… римские – Овидий, Вергилий… Ювенал… еще Аврелий?
– Я тоже.
– Что – тоже? Тоже поэт? – хихикнула эрудированная отличница.
– Этих тоже слышал… – уклончиво пояснил «умный и опытный», – А Турпилия этого, если б не басня, и не близко…
– А басню откуда взял?
– О-о, это отдельная эпопея. Я её и переводил сам…
У ворот небогатого домика их возвращения ожидала хозяйка. А невидимо следовавший весь день за парочкой человек ещё четверть часа понаблюдал, поговорил с кем-то по мобильной связи и сел в подъехавшую машину. Автомобиль простоит на этой улочке до утра. Завтра его сменит другой, затем снова вернется первый… уникальная выпускница не останется без охраны до самого отъезда к своему необыкновенному будущему.
На этот раз Гулбайра не казалась суровой – поздоровалась уважительно, улыбнулась. Муха, после секундного колебания (вдруг здесь такое недопустимо?..), поцеловал руку будущей тёщи, а дочь повисла у неё на шее.
– Устала, мам? Что-то ты рано со второй смены сегодня. Как твой рогатый, не трудно ему, в такую жару?
– А ты как думаешь? Вот будет у тебя машина, покрутись на ней весь день, тогда поймёшь. И троллейбус – та же машина, только не коптит. Жарко ему, и трудно, не без этого. Но людей-то возить надо… А раньше сегодня – не из-за жары. Наши мужчины опять бастовать надумали, потому и раньше.
Генке с поклоном указали на диванчик у низенького стола.
– Садитесь, доктор. Выпьем чаю.
«Доктор» открыл было рот и едва успел поймать себя за язык. Отказываться от такого приглашения нельзя ни в коем случае – прямое оскорбление.
– Я жалею только об одном, – усадив Муху на почетное место, будущая тёща что-то быстро сказала дочери по-киргизски.
Невеста проворно принесла кипящий самовар, кувшинчик молока, блюдо с маленькими шарообразными пирожочками, две пиалы. Сама вышла – ей, оказывается, сидеть с ним за одним столом не положено.
– Я жалею об одном – что ты не можешь забрать её прямо сейчас. Забрать, увезти к себе, запереть на сто замко́в… Как я не хочу, чтоб она ехала туда!
– Мама! – воскликнули с кухни.
– Нурши́, иди в комнату! Подслушивать нехорошо, – она дождалась выполнения приказа, –. Не хочу, а возражать, не пустить – не имею права. Здесь ей учеба, да ещё такая, не светит. Школьные оценки ничего не значат. Денег у меня нет, просить не хочу – даже у Жаркынбая. Он даст, но – не возьму. Без мужа не отдать… Ешь хошан. Или не нравятся?
– Спасибо, очень вкусно, –