кой литературе как ваика, шаматари, барафири, ширишана и гвахарибо, населяют наиболее изолированные районы вдоль южных границ Венесуэлы и северных – Бразилии. По приблизительной оценке, их от двадцати до тридцати тысяч, и живут они на площади приблизительно в семь тысяч квадратных миль. Эта территория заключена между истоками рек Ориноко, Мавака, Сьяпа, Окамо, Падамо и Вентуари – в Венесуэле и Урарикуэра, Катримани, Димини и Арача – в Бразилии.
Яномама живут в разбросанных по лесу деревушках, называемых шабоно, которые состоят из крытых пальмовыми листьями хижин. Население каждого из этих отдаленных друг от друга поселений варьируется между шестьюдесятью и сотней человек. Некоторые шабоно располагаются неподалеку от католических или протестантских миссий или в других районах, доступных белому человеку, другие – глубже в джунглях. И в наше время существуют настолько изолированные деревни, что у них до сих пор отсутствуют всякие связи с внешним миром.
Эта книга повествует о моей жизни с итикотери, жителями одного из таких неизвестных шабоно, и представляет собой что-то вроде субъективного антропологического исследования, которое я проводила, изучая целительские практики в Венесуэле.
Моя работа как антрополога основывается на том, что именно объективность определяет качество антропологического исследования. Но так случилось, что во время моего совместного существования с этой группой людей яномама мне не удалось сохранить дистанцию и независимость, необходимые для такого исследования. Особые узы признательности и дружбы с ними сделали для меня невозможным интерпретировать факты или делать выводы из того, что я видела или чему научилась. Возможно, оттого, что я женщина, или из-за моих физических особенностей и некоторых черт характера вначале я была склонна не доверять индейцам. Они же приняли меня как послушную чудачку, и я могла, улучив удобный момент, приспосабливаться к особому ритму их жизни.
Работая над этой книгой, я сделала в предварительных записях два изменения. Первое нужно было сделать с именами – название итикотери, так же как и имена всех описанных в книге людей, вымышленное. Второе изменение коснулось стиля. Для драматического эффекта я изменила последовательность событий, а для удобства чтения представила диалоги, используя свойственный английскому синтаксис и грамматические структуры. Разве можно было литературно перевести их язык, если я не способна даже достаточно компетентно судить о его сложности, гибкости и высокопоэтических метафорических выражениях. Многообразие суффиксов и префиксов придает языку яномама тончайшие оттенки значений, которые не имеют аналогов в английском языке.
Несмотря на то что я долго и настойчиво училась, пока сумела различить и воспроизвести большинство их слов, я никогда не смогу говорить на их языке свободно. Однако неспособность овладеть языком не стала помехой при общении с ними. Я научилась «говорить» намного раньше, чем овладела адекватным словарем. Общение было скорее физическим ощущением, чем фактическим обменом словами. Насколько точным был такой взаимообмен, это уже другое дело. И для меня, и для них это было эффективно. Они прощали меня за то, что я не всегда могла выразить или понять все, что они передавали словами; кроме того, они и не рассчитывали, что я справлюсь со всеми тонкостями и сложностями их языка. Яномама так же, как и мы сами, имеют свои собственные предубеждения: они считают, что белые инфантильны и поэтому менее понятливы.
Основные имена итикотери (еетее со teh ree) действующие лица
Часть первая
Глава 1
Я почти спала, но все же могла ощущать людей, двигающихся вокруг меня. Как будто очень издалека доносилось тихое шуршание босых ног по грязному полу хижины, покашливание, отхаркивание и слабые голоса женщин. Я медленно открыла глаза. Еще не совсем стемнело. В полутьме я могла видеть Ритими и Тутеми, их обнаженные тела, склонившиеся над очагом, где еще тлели угли ночного огня. Листья табака, наполненные водой бутыли из тыквы, колчаны, полные стрел с отравленными наконечниками, черепа животных и пучки зеленых бананов, подвешенные к потолку из пальмовых листьев, казалось, замерли в воздухе под слоем поднимающегося дыма.
Зевнув, Тутеми встала. Она потянулась, затем, перегнувшись через край гамака, взяла Хоашиве на руки. Тихонько хихикая, она приблизила лицо к животу ребенка. Пробормотав что-то неразборчивое, она запихнула свой сосок в рот ребенка и со вздохом опустилась в гамак.
Ритими достала несколько сухих листьев табака и окунула их в тыквенную флягу с водой, затем взяла один влажный лист и, прежде чем свернуть его в шарик, посыпала золой. Положив шарик между десной и нижней губой, она принялась шумно сосать его, продолжая готовить два других. Один она дала Тутеми, а потом подошла ко мне. Я закрыла глаза, притворяясь, что сплю. Присев на корточки у изголовья моего гамака, Ритими сунула свой пахнущий табаком, влажный от слюны палец между моей десной и нижней губой, но не оставила шарик у меня во рту. Посмеиваясь, она направилась к Этеве, который наблюдал за ней из своего гамака. Она сплюнула свой шарик на ладонь и протянула ему.