взгляд.
– Неугомонная.
– Что-что?..
– Жена из урожденных Барятинских, это гарантированная нехватка кальция в организме.
Будущий врач надолго задумалась, рассеянно покусывая пустые зубчики вилки – пока один холостяк спокойно наслаждался куриным супом с ржаными сухариками.
– Сдаюсь: это какая-то наследственная болезнь?
– В некотором роде, Плюшка. Это болезнь нынешнего сословного общества, в котором замужним аристократкам полагается приличным и даже необходимым иметь сердечного друга.
– О?!?
Непроизвольно представив любимого дядюшку, голову которого украшали мощные и ветвистые знаки отличия рогатого мужа, медноволосая красавица недовольно нахмурилась.
– К слову: это еще и один из характерных признаков вырождения правящего класса.
На сей раз девушка впала в задумчивость так глубоко и надолго, что кое-кто успел спокойно завершить уже не вечерний, а вполне себе ночной перекус – и даже без особой спешки нацедить себе новый бокальчик.
– Ой!..
Клацнув зубками по столовому серебру, Ульяна непонимающе поглядела на твердую и невкусную вилку. Затем на тарелку с нетронутым салатом. Напоследок зачем-то заглянула в чашку остывшего чая, и нехотя приступила ко второму ужину, не став и далее развивать весьма благодатную тему вырождения правящего класса империи. Вообще, чем взрослее она становилась, тем больше понимала, что иные запреты дядюшки были исключительно для ее же пользы. Кстати, о запретах!
– А что, сестры Барятинские уже потеряли право на белую фату[11]?..
– Ну что ты, княжны воспитаны в лучших традициях высшего света империи – так что никаких официальных друзей до появления законного супруга.
Фыркнув и потянувшись за солонкой, она решила заодно прихватить маленькую румяную булочку. И розетку с кизиловым вареньем подвинуть поближе – но это уже другой рукой.
– М-ням… Скажи, а Машенька Шереметева тоже воспитана в лучших традициях светского общества?
– Воспитана. К слову, ее отец недавно поделился хорошей новостью: вскоре Марии Сергеевне изволят даровать фрейлинский шифр и место при дворе. Правда, его радость была несколько омрачена тем обстоятельством, что к ним домой зачастил некий граф и камер-юнкер Гудович…
– А ты?
Оживив танец огня сразу полудюжиной березовых чурочек, князь переждал, пока отрастившая упругие «тылы» Плюшка вновь оккупирует его колени, и все так же равнодушно признался:
– Ты же знаешь, каким я иногда бываю глупым.
О да, в искусстве не понимать намеки блондинистый аристократ весьма преуспел! Помолчав и разложив в уме все услышанное, Ульяна поерзала, устраиваясь поудобнее на коленях мужчины, который ее вырастил и воспитал, вздохнула, еще немножко помолчала и честно призналась:
– Я запуталась.
– М-да?
– Если никто из знакомых мне девиц тебе не подходит, то… Наверное, у тебя на примете есть кто-то еще, мне не известный. Да?
Чуть