старший. – Это для кого же, по твоему советские войска – наши?
– По-моему, и для вас тоже, – он решительно рубанул по воздуху ладонью. В какую бы шкуру ни рядились, как бы ни угрожали оружием, вижу, что вы не предатели. Или, если и споткнулись в чем-то, то еще не до конца потеряли человеческий облик. Помогите мне сохранить овец, и советская власть может простить вам ваши ошибки.
Они с улыбкой переглянулись. Заговорили снова старший:
– Интересно знать, что дало тебе повод так думать о нас?
– Да хотя бы то, что прежде чем зайти в дом, вы обмели сапоги. Немцы и полицаи этого не делают – заходят как в сарай. В общем я считаю, что дедушка этот, – Евсеевич указал на рамку с фотографиями, – наш общий родственник, и потому действовать нам надо заодно.
– Как тебя зовут? – спросил старший.
– Крещен Василием, по батюшке Евсеевич.
– Так вот, Василий Евсеевич, давай раз и навсегда договоримся о том, что не будешь нас спрашивать, кто мы такие и чем занимаемся. Придет время, сами все расскажем. А пока, чем сможем, поможем тебе, но и ты нам должен кое в чем помочь…
После этого они стали появляться у нас каждую ночь. Иногда пригоняли по несколько немецких подвод, груженых оружием, боеприпасами и всяким военным имуществом. Все это увозили в Темный лес и там прятали. Как-то пригнали сотни две овец, а на следующую ночь – сотню коров. Все эти животные трофеи Евсеевич приучил пастись в скирдах на горе, а на водопой гонял их к Обжорному роднику, что недалеко за горою. Сгонял два-три раза, а потом они уже сами ходили туда.
Вначале те действовали втроем, потом у них появился четвертый… Кстати, я и забыл сказать об этом Евсеевичу, – капитан хлопнул себя кулаком по лбу. – Три дня назад я видел, кажется, этого четвертого. Я служу командиром роты охраны заключенных. Сейчас еду в длительную командировку. Когда выезжал из лагеря, навстречу везли новую партию арестантов, и мне показалось, что один из них – он. Понимаешь, у него такое запоминающееся лицо, вернее, не лицо, а нос, похожий на серп, подвешенный ручкой кверху.
– Не может быть такого, чтобы бывший партизан и вдруг преступник, – усомнился дядя Петя.
– Все на свете может быть, только того не может быть, что на свете быть не может, – ответил капитан, видимо, словами какого-то философа. Ведь прошло уже столько лет. Вернусь из командировки, обязательно проверю. И если это действительно тот человек, тогда, может быть, удастся разгадать загадку – узнать, что это были за люди.
– По-моему, тут нет никакой загадки, – сказал дядя Петя. – Судя по твоему рассказу, это были самые настоящие партизаны.
– Так и Евсеевич тогда думал. Действовали они действительно по-партизански: нападали на небольшие обозы, уничтожали фашистов, а подводы, оружие и продовольствие копили для наших.
Однажды ихний старший поделился с Евсеевичем своими планами. «Вчера, говорит, один из русских предателей, перед смертью сообщил нам, что через день-два по этой дороге будут гнать колонну