Любознательные, непоседливые и забавные. Как разговаривать с детьми о важном просто и увлекательно
вещи, которые затрагивали философские вопросы, даже если сам он этого еще не понимал.
По мере того как дети становились старше, в том, что они говорили, все чаще проявлялись философские темы. Однажды Джули спросила Хэнка (тогда восьмилетнего), что он хочет на обед, и предложила ему два варианта: кесадилью или вчерашний гамбургер. Хэнк мучился выбором – можно было подумать, что его спросили, кого из родителей спасать от верной смерти[2].
Ему потребовалось какое-то время, чтобы принять решение.
– Я буду бургер, – сказал он спустя, кажется, годы.
– Он уже на столе, – ответила Джули.
Хэнк всегда выбирает бургер, если он есть.
Хэнк был недоволен таким развитием событий. Он начал плакать.
– Что случилось, Хэнк? – спросил я. – Это же то, что ты хотел.
– Мама не дала мне решить, – сказал он.
– Конечно, дала. Ты сказал, что хочешь бургер, и получил бургер.
– Нет, – сказал Хэнк. – Она решила раньше.
– Да, но она не ошиблась.
– Все равно обидно, – настаивал Хэнк. Пока он жаловался, бургер стыл.
На следующей неделе на занятиях по философии права мы говорили о превенции – возможности наказать человека до совершения им преступления, если мы точно знаем, что он это сделает. Многие люди сомневаются в том, что предугадать преступление можно настолько хорошо, чтобы быть уверенным в этом. Я, в общем-то, не из них. Но есть и другое возражение, очень похожее на обиду Хэнка.
По мнению некоторых, невежливо обращаться с человеком так, как будто он уже что-то сделал, когда он еще не принял решение, – даже если вы точно знаете, что он предпримет. Именно действие должно иметь значение, и он вправе идти в другом направлении, пока не определится, даже если вы знаете, что он этого не сделает. (Или нет? Разве тот факт, что вы можете предугадать его поведение, означает, что у него нет свободы воли?) Я рассказал о Хэнке студентам, и мы обсудили, прав ли он, чувствуя себя оскорбленным. Многие решили, что да.
Я часто так делаю, когда преподаю. В качестве иллюстрации к обсуждаемым вопросам я рассказываю историю о своих детях. Затем мы обсуждаем, правы ли дети в том, что они говорят. Я поступаю так и в беседах с коллегами, ведь дети дают мне такие замечательные примеры. К настоящему времени Рекс и Хэнк известны среди философов права.
Многие годы люди говорили мне, что мои дети философствуют только потому, что их отец – философ. Я так не считаю. Часто их идеи появлялись из ниоткуда; они не отражали ни одного нашего разговора. Однажды за ужином четырехлетний Рекс задался вопросом, не приснилась ли ему вся его жизнь. Философы задавались этим вопросом издавна. Никто из них никогда не задавал его Рексу и не обсуждал его рядом с ним. (Мы займемся этим вопросом в главе 8, когда будем исследовать природу знания.) Если и есть разница между моими детьми и другими, то это только то, что я замечаю, когда они занимаются философией, и поощряю это.
Мое мнение подтвердилось, когда