и зверобой.
– Как ты могла их достать, не нарушив ни одной договорённости? – в голосе была издёвка и недоверие, но молнии потихоньку гасли.
– Я вчера… – сглотнула, потому что во рту пересохло. – Я не выходила из комнаты, только выглянула. Выглянула, когда мимо проходил мальчишка, сын хозяина, конюхом работает ещё. Я ему не вредила, а предложила заработать. За медяшку он сбегал до лавки, а за вторую лавочник согласился продать травку ночью.
– А медяшки где взяла? – Кажется, молнии ушли.
– У тебя в кармане, – совсем тихо проговорила. – Стащила, когда ты мне мешок с продуктами показывал.
Он нахмурился, вспоминая.
– Про воровство у нас договорённости не было, – поспешно добавила я. – Такого слова ты с меня не брал, а значит, я ничего не нарушила.
Он ещё несколько биений сердца разглядывал моё лицо, а потом выдал:
– Паскудная ты девка, Арина.
– Может, ты слезешь с паскудной девки тогда? Тяжёлый, чуть не раздавил.
Руки ведьмака напряглись на мгновение, но сразу после этого тяжесть ушла. Он встал. Руку подал. Я не стала капризничать, приняла. Но он дёрнул так, что чуть из плеча не вырвал – и я опять оказалась в подозрительной близости от его глаз.
– Если оставлю всё как есть, я проснусь завтра утром? – спросил он мрачно.
– Я не наврежу тебе, – негромко сказала я, словно стесняясь этого. – Пока действует наш договор, у нас перемирие. Если ты пообещаешь не вредить мне.
– Обещаю сознательно тебе не вредить. – Я сморщилась от его формулировки, но приняла.
– Отпустишь?
Он разжал руку.
***
И стало спокойнее. То ли мы перешагнули с ведьмаком какой-то рубеж, то ли оттого, что силы из меня теперь ничто не тянуло и мир вокруг стал намного доброжелательнее. Я даже позволяла себе жмуриться на солнце, словно довольная кошка, лишь мерно покачивалась в седле.
Ведьмак ехал немного впереди, и я долго разглядывала его широкую спину. Сложен он, конечно, отлично. Да и осанка почти царская. Интересно, им в их школе самомнение отдельным уроком преподают, или это врождённое?
Дарий притормозил коня и пристроился рядом. Мы как раз в лес собирались въезжать. Я зыркнула на него вопросительно.
– И давно он за нами тащится? – спросил тихо Дарий.
– Да почти уж полчаса.
– Почему не сказала?
– А зачем? Ты что, пьяный?
– Нет, конечно.
– Ну и всё тогда. Шиш – он только для пьяниц опасен. Потащится ещё чуток и отстанет.
– Это Шиш? Я думал, Лихо.
Я фыркнула:
– Какой это Лихо? У него ж два глаза.
– Так я не вижу, – признался Дарий. – Только чувствую. Чую, что движется за нами кто-то. Могу его проявить, конечно, но на это сила нужна, а зазря её тратить не резон. Без тебя шуганул бы его – и дело с концом. Хотя вряд ли он за мной без тебя увязался бы.
– Вообще не видишь? Всех низших? А кого тогда видишь?
– Только низших