Сказала она.
Юлия Борисовна направилась в сторону построек, следом за ней двинулся и Пиков, не желая оставить даму в таком темном и непонятном месте. Коновалов остался один под фонарем, он попытался пойти за следователем и писателем, но ноги плохо его слушались. Поэтому он сел рядом со столбом и стал дремать. Сколько он так просидел, ему было сложно понять, но через какое-то время, кто-то стал трясти его за плечо. Петр поднял голову и увидел, что это снова его дядя:
– Петя, что это ты опять напился? Прям каждый день, так и алкоголиком стать можно. Пойдем домой.
Он помог Коновалову встать и тот сперва пошел за ним, но потом посмотрел в ту сторону, где в темноте виднелись какие-то постройки. Он ожидал, что выйдут следователь с Пиковым. Но оттуда не доносилось ни звука. И Коновалов подумал, что все бывшее сегодня ему показалось.
– Дядь Лёша, мы так прям с тобой так часто видеться стали.
– Ну а то. Прежде эпизодически, теперь почаще. В этом что-то есть
Они медленно шли по освещенной фонарями улице. Вдруг Коновалов остановился, ему показалось, что он слышит какой-то странный звук похожий на шорох.
– Слышишь, дядя Лёша? Что это?
Кобяков тоже прислушался внимательно
– А, звук. Это озеро шумит. Ветер сегодня сильный. Ты уж давно отвык от этого шума. Раньше, когда ты у нас бывал чаще и ночевал, то часто слышал этот звук, а теперь забыл. Ну, ничего вспомнишь.
И Коновалов вспомнил, что дом Кобяковых прямо рядом с озером находится, шум, который поднимали его волны – это часть его детства, такая же неотъемлемая, как больница, ожёг.
Ночью Петру опять снился священник в том же селе, но теперь он сам держал в правой руке острый серп (лезвие поблескивало на солнце), рядом с ним стоял тот же бородатый дядька, а на стуле сидела связанная по рукам и ногам следователь Квятко. На этот раз у Коновалова было стойкое ощущение того, что он будто бы присутствует в своем собственном сне. И оба персонажа видят его, а тот, кто священник протягивает ему серп, как будто он, Петр Коновалов, точно знает, что им делать в этой ситуации, потому что иначе никак нельзя. Или ты или она. На этом моменте он проснулся. Опять серый день, свет сквозь небольшие окна и дядя Лёша сидящий за столом на кухне и меланхолически пьющий кофе.
– А, проснулся. Говорю тебе, Петя, хватит пить. – Сказал дядя
Коновалов встал, пошел умываться. Как и вчера похмелья он не чувствовал и в целом прекрасно себя ощущал и хотел есть. Он сел за стол и спросил дядю:
– Дядь Лёшь, поесть что-нибудь есть.
Дядя пожал плечами:
– Яичница с беконом.
Кобяков отправился на кухню приготовить яичницу, вскоре Коновалов уже с аппетитом завтракал.
– Слушай, дядя Лёша, а ты знаешь кто такая Ненармунь?
Кобяков с удивлением посмотрел на Коновалова, некоторое время думал, потом ответил, как показалось Коновалову, начав издалека:
– Ты ведь знаешь, наш город основали вергизы.
Но тут вдруг он остановился, посмотрел внимательно на Петра и продолжил:
– Ненармунь