вид на город, – интригующе сказал Виктор. – Что выбираешь?
– К вечеру определюсь с выбором.
– Все-таки у гостевого брака есть преимущества перед обычным, – рассмеялся Виктор, – больше выбора, больше свободы фантазии и меньше рутины.
– Согласна. Отношения дольше сохраняют свежесть и новизну, когда у людей есть свобода выбора.
– Золотые слова! Какой же я молодец, выбрал себе такую умницу-жену!
Они договорились о встрече вечером возле редакции, и Ника, спешно допив остывший кофе, посмотрела на часы и помчалась на летучку.
… Ближе к полудню она уже сидела в кабинете, как на иголках – до встречи с Наумом оставалось уже совсем мало времени, а к ней, как на грех, явился какой-то предприниматель турбизнеса, интервью с которым было заявлено в плане на июнь, и оказался на редкость говорливым. Вероника умела регулировать время интервью, чтобы за возможно короткий срок получить ответы на все вопросы и избежать "воды", но этот человек тоже был опытным оратором, и к 11 часам, как хотелось бы, спровадить его не удавалось. "Хоть бы к половине успеть, – тоскливо думала Ника, – и чего он так разговорился? Дважды два – четыре, Волга впадает в Каспийское море – говорит жуткие банальности, которые каждая собака знает, но с каким апломбом! И интервью должно быть в позитивном ключе, чтобы оптимизировать его турфирму, а мне уже хочется пнуть его под зад…"
Она вспомнила, как в прошлом году им запрещали чернить идеальный образ модного художника Денисова, о котором выплыли очень некрасивые подробности. Денисова принято хвалить – и хоть расшибись. И этого фанфарона – тоже. Нике тогда довелось пообщаться с людьми, которые ОЧЕНЬ много могли поведать о "прекрасном человеке" Денисове… Другое дело, что эти люди малообщительны и свои тайны хранят нерушимо.
Проводив довольного бизнесмена на выход, Ника взглянула на часы – и ахнула. Времени было уже СОВСЕМ мало. Она схватила с крючка ветровку, пулей вылетела из редакции… и увидела у поребрика знакомый джип. Наум стоял около "Фикс-коффи" и любезничал с молоденькой барменшей. Представительный горбоносый брюнет в дорогом темно-синем костюме, щеголяющий холеными усиками и серебристыми висками, благоухающий элитным парфюмом и воркующий бархатным баритоном, Гершвин производил сильное впечатление на женщин – практически на всех, а его личное обаяние и острый язык усиливали эффект. Казалось, что у него всегда все прекрасно. "А чего я буду на кого-то свой негатив сливать? – любил говорить Наум. – Я же мужчина, а не какой-то нытик! Знаете, как северяне говорят? Тут все бурлит (рука ложится на левую сторону груди), тут все молчит (другая рука закрывает рот). Золотые, кстати, слова, дети мои, я им всегда стараюсь следовать! Лучше решать проблемы, чем размазывать сопли по рукаву!"
– Знал, что ты опоздаешь, и решил сам за тобой заехать, – сказал Гершвин, улыбнувшись барменше на прощание и забрав стаканчик кофе, – транспорт подан, синьора, Елисеев ждет, блины греются, тирамису охлаждается!
– Один